Милый Каин

Выяснилось, что задача эта не такая уж легкая. Все маленькие мерзавцы, тираны и преступники, попадавшиеся ему в ходе исследований, уже успели в немалой степени испытать воздействие многих составляющих современной культуры, таких, например, как телевидение, компьютерные игры и жестокость окружающего мира. Хулио же был нужен практически лабораторно стерильный эмбрион, чистая душа с выраженной склонностью к разрушению и уничтожению окружающей гармонии, притом избежавшая сколько-нибудь значимого воздействия извне. Эта душа с первых лет жизни должна была освободиться от чистоты и невинности, якобы свойственных детям, сбросить эти качества, как змея сбрасывает старую кожу, ставшую тесной.

Целью Хулио было изолировать подопытного от дурных воздействий, от каких бы то ни было знаний о жестокости и несовершенстве мира и вычислить, насколько свойственна ему врожденная порочность, в какой мере она определяет его поведение в каждодневной жизни. Вот только тут-то и возникал вполне логичный вопрос. Как изолировать отдельно взятого ребенка от внешних воздействий? Как увидеть причины, по которым в нем развивается стремление причинять страдания окружающим? Как доказать, что это свойственно ему изначально, а не является следствием взаимодействия с окружающей средой? В общем, где разыскать того самого гоббсовского[8] enfant sauvage?[9]

И вот судьба словно сама постучала к нему в дверь. Нико, судя по всему, был идеальным объектом для исследований. Карлос, со своей стороны, просто настаивал, чтобы с его сыном позанимался психолог. В этом ребенке действительно была тайна, раскрыть которую являлось для Хулио делом чести. Образ холеной розы, у которой неизвестно откуда берется такое количество шипов, сам собой напрашивался в отношении Николаса. С профессиональной точки зрения лучшего материала, чем сын Кораль и Карлоса, Хулио и представить себе не мог. Образ Николаса преследовал его и манил к себе, как пение сирен.

Старшему коллеге так и не удалось убедить Хулио в том, что Каин — не лучшая модель абсолютного зла в человеческой природе. Не сработали ни его красноречие, ни ссылки на древние тексты, переводом которых сумел разжиться старый профессор. Если говорить точнее, то Омедас отказывался поверить, что порочность является естественным состоянием человеческой природы и присуща ей изначально.

Хулио размышлял о своем новом пациенте, понимал, что ему предстоит достаточно долго копаться в закоулках этой сумрачной души, но был уверен в том, что рано или поздно сможет отыскать подлинную причину склонности мальчика к неоправданным и небезобидным шалостям, злостным нарушениям порядков, заведенных в семье. Омедас никак не мог поверить в то, что Нико вел себя так просто потому, что зло заложено в нем генетически, или — если воспользоваться терминологией Андреса — потому что он являлся прямым потомком Каина.

Нет, такое нестандартное поведение ребенка нуждалось в более подробном и убедительном объяснении. Поэтому, как и предписывала методика подобных исследований, Хулио решил начать с окружающего мира и среды обитания ребенка, в психологических особенностях которого ему предстояло разобраться.

Школа, где учился Николас, даже издали не походила на большинство обычных учебных заведений. Она была построена по индивидуальному проекту. Два здания — одно поменьше, а другое побольше, — предназначенные соответственно для начальной и средней школы, разделяла большая игровая площадка. Их окружал сад, весьма просторный и ухоженный. Секторы игровых площадок были размечены дорожками разных цветов. Две асфальтированные дорожки пошире вели из школьного двора к зданию столовой и к спортивному залу, накрытому вытянутым эллиптическим куполом.

На футбольном поле шла игра. Мальчишки, одетые в форму классических цветов, бегали за столь же классическим мячом, не толкались и не стремились поставить друг другу подножку. Учитель, выполнявший роль судьи, общался с игроками на чистейшем английском языке.

Хулио сразу же отметил чистоту и порядок, царившие в этом учебном заведении. Данные качества проявлялись здесь в несколько большей степени, чем это обычно свойственно местам, где одновременно находится множество детей, склонных к шалостям и беспорядку. Например, стены школы не были исписаны граффити, нигде на земле не валялся мусор — ни фантика, ни пакета, ни смятой бумажки. Даже сетка на футбольных воротах была абсолютно целой. В общем, с первого взгляда Хулио ни за что не сказал бы, что попал в детское учебное заведение.

Дон Рафаэль, мужчина средних лет с седой бородой, весьма желчный на вид, представился Хулио классным руководителем Николаса. Кстати, Карлос успел предупредить Омедаса о том, что в этой школе было принято называть классных руководителей тьюторами.

Так вот, этот тьютор принял гостя в стерильно чистой комнате для посетителей, похожей скорее на приемную в какой-нибудь медицинской консультации. Учитель был не на шутку озадачен, узнав, что общаться ему придется с незнакомым гостем один на один, без присутствия родителей Николаса.