Мимикрин доктора Ильичева

— Не теряйте времени, товарищи... Я уж сам как-нибудь доберусь до границы... — тихо сказал он.

— Не спорь, дорогой, лежи смирно, — ласково сказал врач.

Когда перевязка была закончена, Гроздев приказал Майзлину и Петрову доставить лейтенанта на заставу. Раненого осторожно взяли на руки и, пригнувшись, понесли к границе.

6. Польский офицер

Положение становилось напряженным. Было очевидно, что за разведчиками ведут наблюдение. Продвигаться дальше всем отрядом не было возможности. Оставалось одно — использовать мимикрин и двинуться дальше одному. Гроздев так бы и поступил, но, рассматривая в бинокль местность, он неожиданно заметил вдалеке человека, лежащего на земле.

Инженер передал бинокль Бахтадзе.

— Посмотри, Яков, что там такое?

— Человек... На нем форма польского офицера. Лежит на спине и обматывает руку чем-то белым... Похоже, что делает перевязку.

«Странные вещи творятся на этой границе, — подумал Гроздев. — Кто этот человек? Может быть, это он ранил Каширина, а может быть, и его самого подстрелили...»

— Что будем делать, Миша? — спросил Бахтадзе.

— Мы должны захватить этого человека живым. Понятно, товарищи? — спросил Гроздев.

— Очень даже понятно, товарищ начальник, — ответил Симоненко.

— Ясно, — тихо сказал Гущин.

Гроздев внимательно посмотрел на бледное лицо сапера.

— Что с вами, Гущин? Э, да у вас плечо в крови...

Гущин смутился.

— Чуть царапнуло...

Инженер торопливо расстегнул ворот гимнастерки красноармейца.

— Ну-ка, Бахтадзе, — сказал Гроздев, — посмотри, чем тут его царапнуло. — И, обращаясь к Гущину, строго спросил: — Что же вы молчали?

— Боялся, товарищ начальник, что на заставу отошлете. А рана пустяковая...

Бахтадзе смыл с плеча Гущина кровь, осмотрел рану, сделал перевязку и сказал:

— Считаю, товарищ начальник, что Гущин может остаться с нами.

Гроздев приказал оставить на берегу ручья все лишние вещи и окружить офицера с четырех сторон.

Гущин попросил разрешения обойти офицера с тыла и пополз первым. Вслед за Гущиным направились с разных сторон Симоненко и Бахтадзе.

Гроздев двинулся последним. Ползти было неудобно. Жесткая трава царапала руки, мелкие камешки, проникая под одежду, вонзались в тело.

Чтобы удобнее и быстрее двигаться, Михаил чуть приподнялся, но в это время над ним просвистела пуля, сорвав с головы фуражку. Вздрогнув, Гроздев снова лег на живот и навел бинокль на офицера. Офицер лежал все в том же положении, и по его виду незаметно было, чтобы он только что стрелял.

Когда разведчики совсем близко подползли к офицеру, они увидели, что он лежал неподвижно с закрытыми глазами, точно мертвый. Левая рука его была забинтована. Сквозь бинт просачивалась кровь, мундир тоже был запачкан кровью. Оружия ни в руках офицера, ни возле него не было.

Гроздев подполз вплотную к раненому и дотронулся рукой до плеча.

Офицер вздрогнул и испуганно посмотрел на разведчика.

— Кто вы такой? — спросил Гроздев.

Офицер молчал.

— Кто вы? — настойчиво повторил свой вопрос Гроздев.

— Я польский офицер, — тихо по-русски ответил раненый, —  а вы советские командиры?

— Да.

— Как вы сюда добрались? Это же немыслимо...

— О нас не беспокойтесь, — перебил его Гроздев, — рассказывайте о себе.

Офицер помолчал и, заметив у Бахтадзе фляжку, попросил воды. Пересохшими губами приложился к горлышку и жадно выпил несколько глотков.

— Рассказывать особенно нечего, — сказал офицер. — Я командир зенитного полка. Три дня назад меня прикомандировали к Особому корпусу генерала Пеггендорфа. Пеггендорф назначил меня начальником третьего сектора первой зоны. Вчера вечером я случайно узнал, что есть секретное приказание удалить из Особого корпуса всех поляков и лиц, не принадлежащих к фашистской партии. Вчера же вечером от несчастного случая погиб мой товарищ майор Владыевский. Опасаясь, что такой же несчастный случай может произойти и со мной, я решился бежать сегодня утром, выключив все орудия своего сектора. Как видите, мне сравнительно благополучно удалось добраться до этого места...

Разговор утомил раненого, и он замолчал.

— Почему вам удалось добраться только до этого места? — спросил Гроздев.

— Почему? — переспросил офицер. — Оптические батареи, временно выведенные мною из строя, снова пришли в действие. В этом я убедился, получив сразу две раны: в плечо и руку. Удивительно, как вы ухитрились добраться до меня. Орудия оптических батарей никогда не дают промаха. Надеюсь, вы не собираетесь проникнуть дальше?

— Допустим, что собираемся, — сказал Гроздев.

— Это вам не удастся, — заявил офицер. — Нелепая затея! Вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления о первой зоне. Оптические батареи этой зоны приводятся в действие фотоэлементами, чувствительными к самым незначительным изменениям не только рельефа местности, но и ее окраски. Любое световое пятно, появившееся в секторе обстрела оптических батарей, мгновенно регистрируется фотоэлементом, который приводит в действие орудия батареи. Прицел орудий ведется с помощью тех же фотоэлементов... Откажитесь от своего намерения...

Гроздев ничего не ответил, а Бахтадзе твердо сказал: