Мимолетное прикосновение

— Для меня нет дел более важных, чем вы, миледи. Одной рукой он приподнял пышную гриву волос девушки, едва касаясь шершавыми костяшками пальцев ее шеи. Линдсей сладко зажмурилась от удовольствия. Сперва движения Эдварда были медлительны и осторожны, словно он боялся больно дернуть запутавшийся локон, но постепенно уверенность вернулась к нему, взмахи расческой стали шире и плавнее.

И при каждом взмахе пальцы виконта дразнящей лаской касались кожи Линдсей.

— Твои волосы всегда напоминали мне расплавленное золото. — Голос его был тих и нежен. — Они сияют подобно золотому шёлку. Отложив расческу, он за плечи притянул девушку к себе. Линдсей открыла глаза. Эдвард улыбался ей сквозь зеркало, тыльной стороной ладони поглаживая ее щеку.

— Наверное, миледи, теперь вам хочется остаться одной.

— Почему? — Она накрыла его ладонь рукой. — Я не хочу, чтобы ты уходил.

— Ho но я мужчина, Линдсей. А ты женщина. Прекрасная и желанная. И мы одни.

— И я твоя жена, — негромко напомнила Линдсей. Эдвард нагнулся к ней.

— Да, ты моя жена. — Он легонько куснул ее за мочку уха. Линдсей едва не вскрикнула, почувствовав, как бедра наливаются томительной тяжестью.

— А я когда-нибудь говорил тебе, что твой голос сводит мужчин с ума?

Линдсей наклонила голову, чтобы ему было удобнее.

— Не помню, может быть.

Ее вдруг пробрала дрожь.

— Замерзла? — Шепот Эдварда обжигал ей шею.

— Вроде бы нет. — Причесать тебя еще немножко?

Линдсей кивнула.

Словно стремясь убежать от расчески, шаловливые пряди рассыпались у нее по спине, плечам, даже груди, но рука Эдварда находила их повсюду.

Линдсей обвела губы языком — и заметила в зеркало, что взгляд Эдварда устремился на ее рот. Рука его застыла, где была — на одном из пышных холмиков, пальцы несильно сжимали сквозь пелену кудрей вздымающуюся плоть. Сгорая от неуемного желания, чтобы он поскорее погладил ее по-настоящему, девушка откинула назад волосы и снова накрыла его руку своей, прижала сильнее. С губ ее сорвался дрожащий вздох. Склонившись над возлюбленной, Эдвард принялся покрывать жаркими поцелуями ее шею и плечи, спускаясь все ниже и ниже.

— Эдвард! — выдохнула она. — Ах, Эдвард!

— Да, радость моя. — Губы его уже достигли выреза платья. Девушку охватило нетерпеливое предвкушение. Ему остается только…

— Ах.

Словно услышав безмолвный зов ее тела, Эдвард просунул язык под вырез, с новым пылом приникнув к жаждущему ласки розовому соску.

На Линдсей накатила вдруг тягучая приятная слабость, горячая и непреодолимая, исходящая откуда-то из глубины лона и волной разливающаяся по всему телу.

Эдвард тем временем уже успел стянуть лиф ее платья ниже.

— Боже Всевышний, — простонал он. — Линдсей, до чего же ты хороша.

Она закрыла глаза.

— Нет, — возразил виконт. — Смотри сюда, милая. Учись. Смотри на меня и на себя. Ты очень страстная и нежная. Погляди на себя.

Она послушно поглядела в зеркало на свою белоснежную грудь с розовеющими бутонами сосков. На фоне белой кожи загорелая рука Эдварда казалась еще темнее. Эта картина подействовала на Линдсей столь волнующе, что бедняжка едва не лишилась чувств. Глаза Эдварда сияли, а пальцы неустанно ласкали ее грудь, скользили вверх-вниз, вверх-вниз, пока девушка, слабея, не попыталась поймать его запястье. Безуспешно. Виконт лишь рассмеялся.

— Пожалуй, помогу тебе раздеться, — сверкнул он широкой улыбкой, слегка подтрунивая над ней. — Держу пари, тебе хочется пощеголять той милой рубашечкой, что лежит на кровати. Хотя бы поначалу.

Сердце Линдсей сделало вдруг неожиданный скачок. Сейчас снова произойдет то, что произошло той ночью. На нее накатила паника. Было так больно…

— Что с тобой, Линдсей? — Эдвард мигом уловил перемену ее настроения. — Испугалась? Она покачала головой, но потом кивнула.

Порывисто отодвинув ее стул от трюмо, виконт бросился перед ней на колени.

— Тебе нечего бояться, поверь мне.

— Я тебе верю. — Линдсей постаралась улыбнуться, чтобы убедить его.

Обняв ее, виконт проворно расстегнул ряд пуговок на спине, стянул платье с плечиков девушки и осторожно высвободил ее руки из рукавов. Она чуть приподнялась, чтобы он мог стащить платье, — и виконт одним движением откинул его в сторону.

На Линдсей оставалась лишь тончайшая белая рубашка, расшитая по подолу серебряными цветами, и белые атласные чулки с такими же серебряными цветами на щиколотках.

Схватив жену в объятия, Эдвард баюкал ее у себя на груди. — Никогда, ни за что больше не обижу тебя, Линдсей. Клянусь. И никому не позволю обидеть.

Он потянул подол рубашки вверх по прозрачным чулкам. Раздался слабый шелест. Вся, дрожа, Линдсей прильнула к Эдварду и несмело просунула руку ему под рубашку, с восторгом касаясь теплого сильного тела, стальных мышц. Но ей этого было мало. Неловкими пальцами она расстегнула пуговицы и вытащила рубашку из-за пояса брюк.

Эдвард зарылся лицом ей в грудь, осыпая ее тысячей нежных поцелуев, скользя языком по мягкому подъему. Рука его вкрадчиво нащупала колено девушки и поползла вверх.