Мимоза

Но пока он лежал при смерти, соседки, жалостливо смотревшие на невзгоды молодой матери, наперебой советовали ей принести жертву богам. »Всего пара кокосов и какой-нибудь маленький цыплёнок. Неужели ей и этого жалко? Они рассказывали Мимозе о том, что будет, если она не принесёт положенной жертвы. Майил умрёт. Потом они смотрели, как она склоняется перед своим Богом, Богом незримым, Который, по её словам, был единственным истинным Богом. Но Он, должно быть, не слышит, а если слышит, то не особо беспокоится и не торопится ей помочь. Ведь Он, как и прежде, обитает высоко и далеко на небесах, и молитвам туда ни за что не добраться, пока (как говорили ей многочисленные доброжелатели) она не принесёт Ему жертвы и подарки.

Конечно, ни о каких врачах не могло быть и речи. В той части страны нет ни одной миссионерской больницы, ни одного места, где больному ребёнку могла быть оказана квалифицированная помощь, так что Мимозе даже не к кому было обратиться за советом. Её маленький Майил лежал на подстилке, засунув в рот два пальчика, как будто снова стал беспомощным грудничком и пытался хоть как-то себя утешить. А его мама, чьё сердце обливалось кровью от беспомощной любви, сидела рядом и смотрела, как ему становится всё хуже и хуже.

Мимоза знала, что без её работы они не выживут. Несколько раз во время болезни Майила она была вынуждена оставить его, чтобы пойти и раздобыть немного денег на еду. Без неё он метался по постели и безутешно плакал. Ах, если бы он поскорее поправился, она взяла бы его с собой! Как ужасно было оставлять его дома, зная, что целый день он будет мучиться и тосковать!

Тут-то и настал самый горький и трудный момент всей этой истории. Майил уже совсем было выздоровел, когда одна мудрая соседка посоветовала Мимозе растолочь в воде два утиных яйца и дать ему выпить — и тогда он немедленно встанет на ноги. Женщина говорила с таким уверенным и убеждённым видом, что Мимоза смиренно послушалась, купила на базаре яйца, смешала их с водой и дала Майилу, почти что ожидая, что стоит ему выпить волшебное средство, его худенькие ручки и ножки прямо на глазах начнут наливаться силой и здоровьем.

Но вместо этого Майила начало страшно тошнить. У него началась дизентерия. С каждым днём, с каждым часом ему становилось всё хуже. И как раз тогда, когда муж её всё ещё лежал без движения, а маленький сынишка снова оказался под угрозой гибели, начались дожди. Прохудившаяся крыша начала подтекать, и, в конце концов, глиняные стены обвалились прямо внутрь дома, чуть не задавив их насмерть.

Мимоза не помнит, как ей помогли вытащить из-под развалин мужа. Под проливным дождём она отправилась на поиски пристанища, отыскала незанятый дом, но арендная плата за него оказалась слишком велика. Неподалёку был дом её овдовевшей сестры. Сестра не любила Мимозу, потому что та не следовала путям своих предков. Но опасаясь, что соседи начнут осуждать её за жестокость, если она не примет к себе сестру в таких отчаянных обстоятельствах, вдова пустила их всех к себе. Теперь кроме ежедневной работы Мимозе надо было ещё и отстраивать обвалившийся дом. Где-то она раздобыла несколько пальмовых листьев для крыши, постепенно, кусок за куском, подобрала упавшую глину и снова слепила стены. Но не успела она закончить, как на неё свалилось новое несчастье. Маленький Майил не выдержал потрясения развалившегося дома и простуды, начавшейся после нескольких часов под холодным дождём, и теперь даже глаза Мимозы, до сих пор не желавшие видеть и признавать страшную правду, наконец, увидели, что ему предстоит уйти.

Она взяла сынишку на руки. Мы знаем, какая она, и потому можем представить себе, как это было. Нет материнских глаз нежнее, чем были у неё тогда, нет других рук, которые были бы такими же ласковыми и смелыми.

— Сынок, — позвала она, — послушай! Я учила тебя молиться. Хочешь, я помолюсь, чтобы Господь избавил тебя от этих страданий? Давай помолимся Господу, — и она назвала Его тем же самым словом, которое перед смертью обронил её отец: Всевышний Бог.

Она начала молиться и сказала:

— Всё хорошо, Господи. Что бы Ты ни делал, всё хорошо.

А Майил ничего не сказал и продолжал лежать, засунув в рот два пальчика. »Вот эти, — сказала Мимоза, касаясь своих пальцев, как будто это были пальчики Майила. — Когда он был совсем маленьким, то всегда засовывал их в рот, когда хотел к маме. Он так и сосал свои пальчики, когда Господь забрал его.

Глава 15

Позаботься о моём дорогом птенчике!