Мини-модель

Закрывшаяся было дверь вдруг распахнулась, и в зал шагнула эффектная пара: девочка в пышном светлом платье и мужчина в строгом темном костюме. Одновременно заиграла музыка. Я огляделась, высматривая источник звуков, и поняла, что это Вероника Павловна Кобылкина организовала подходящий аккомпанемент шествию с помощью своего телефона. Она держала его высоко поднятым – наверное, так звук распространялся лучше.

С телефоном в поднятой руке внушительная фигура Кобылкиной напоминала статую Свободы.

После секундной заминки корреспонденты с фото- и видеоаппаратурой сориентировались, развернулись и стали снимать опоздавших. Те будто того и ждали – приосанились, поплыли. Вероника Павловна Кобылкина прибавила громкости.

В звуках то ли марша, то ли гимна почти потерялся одинокий недовольный голос Гамлета Карапетяна:

– Это что такое, э?

По проходу без спешки, старательно удерживая на лицах светлые – с оттенком легкой грусти – улыбки, нога в ногу шагали отец и дочь Кобылкины, Роман Петрович и Изабель, стало быть, Романовна.

Выглядело это так, словно заботливый папа вел прелестную дочь к венцу, только направлялись они не к священнику, а к судье.

Вспомнив, что судья – это я и есть, я постучала молоточком и попросила Кобылкину выключить музыку, а всех остальных – сесть на свои места. Папы и дочки Кобылкиных это тоже касалось, но они предпочли меня не услышать, чтобы попозировать журналистам на фоне моей судейской кафедры.

Я не стала дожидаться завершения этой фотосессии – повысила голос и навела порядок в зале суда.

Прихлынувшие волной журналисты отступили, а довольные Кобылкины присоединились к своему юристу, который держал для них целый ряд. Юной Изабель в пышном платье понадобилось сразу три места, чтобы аккуратно разложить многослойные шуршащие юбки.

Наконец уважаемое семейство уселось. Я набрала в грудь воздуха, готовясь привычно выговорить, что судебное заседание объявляется открытым, рассматривается дело номер такой-то по исковому заявлению гражданки такой-то, а потом попросить уважаемых участников процесса передать суду списки участвующих в заседании представителей, – и снова не успела.

Слева, где в противовес осевшим справа Кобылкиным устроились Карапетяны, затрубили трубы, забренчали струнные, запел гортанный мужской голос.

Я возмущенно взглянула на Гамлета, но он только поднял повыше свой смартфон.

Под красивую и необычную этническую музыку из дальнего угла плавно выдвинулась таившаяся там восточная красавица.

Юная Карина Карапетян – поняла я. Кто бы еще явился в суд в ошеломительном наряде из виноградных лоз, листьев и ягод?

Журналистов снова снесло, они бросились снимать новую красавицу.

Я покосилась на Кобылкиных.

Юная Изабель закусила губу и скрестила руки на расшитом лифе шикарного платья, Роман Петрович играл желваками на скулах, Вероника Павловна, вскочив, потрясала в воздухе кулаками и шевелила губами – что-то говорила, но рокот струн и задушевный голос армянского певца ее полностью заглушали.

Недовольство Кобылкиных можно было понять: внезапное явление народу Карины заинтересовало публику куда больше, чем выход Изабель.

Отчасти сработал эффект неожиданности – удачно хоронясь за раскидистой монстерой в деревянной кадке, Карина в своем растительном наряде до последнего момента оставалась невидимой. Однако надо было признать и тот факт, что в высшей степени оригинальное одеяние мисс Карапетян смотрелось куда эффектнее, чем красивое, но банальное платье принцессы Кобылкиной.

Лозы каркаса поскрипывали, листья широкой юбки шуршали, виноградные грозди покачивались, влажно поблескивая, – Карина плыла. На сей раз, для разнообразия, не ко мне, а к своему краснодеревянному стульчику, выставленному в проход заботливой мамой Арминэ.

Кобылкина-старшая при виде этой необычной мебели совсем разволновалась и стала размахивать руками. Должно быть, требовала прекратить балаган.

Тут я с ней была абсолютно согласна, поэтому энергично застучала молотком.

Могла и не стараться – только усилила барабанную дробь в финале звучной армянской песни.

На последнем аккорде плодово-ягодная Карина аккуратно взгромоздилась на свой спецстульчик, одарила зал сияющей улыбкой и чинно сложила руки на коленях.

В наступившей тишине стало слышно, как Вероника Петровна Кобылкина громко кричит:

– Несправедливо! Неравные условия! Карапетян опять на особом положении!

– Она, значит, будет на видном месте сидеть, а наша Изочка, как все, на стуле?! – присоединился к супруге папа Кобылкин.

– Девочкам вообще нет необходимости присутствовать в зале суда! – сказала я, но меня никто не слушал.

– У нашей Карочки платье, она не может сидеть как все! – охотно включилась в перепалку мама Карапетян.

– У нашей Изочки тоже платье!

– Вай, это разве платье? Ширпотреб из свадебного салона!

– Где ширпотреб? У нас ширпотреб?! Да это платье Изочке известный модельер шил, оно стоит больше, чем весь ваш виноградник!

– Э, что ты знаешь о виноградниках, женщина? В Армении шесть тысяч лет «дитя солнца» растят, вино делают, ты нас учить будешь?

– Вот и езжайте в свою Армению, в тамошних конкурсах участвуйте!