Миниатюрист

Марин, вздрогнув, распрямляет спину и, поставив колыбельку на место, поднимает тарелку с пола.

– Вафли с корицей и имбирем.

– Я не голодная.

– Голодная, я знаю.

Марин взбивает ей подушки. В камине весело потрескивает огонь. А за окном зима уже в разгаре, и Нелла, вдыхая, ощущает стылый воздух.

– Не вы ли говорили, что душа страдает от полного желудка? – напоминает ей Нелла.

– Поешь, – говорит Марин. – Пожалуйста.

Нелла протягивает руку к делфтской тарелке, разрисованной ненавязчивыми цветами и хитросплетениями листьев. Золотистые хрустящие вафли само совершенство; только Корнелия знает, в каких пропорциях надо смешивать корицу с розовой водой. Она ест в тишине под наблюдением золовки, снова усевшейся у нее в ногах. Вафли из пшеничной муки на масле, поджаренные на сковородке, тают во рту. Корица с имбирем согревают нёбо и язык, а розовая вода их успокаивает. Пибо ревниво вскрикивает в клетке, догадываясь о ее тайном наслаждении.

Нелла вот уже неделю как отказывается выходить из спальни. Она забирает глубокие тарелки с солянкой и ломтиками гауды, оставленные служанкой под дверью, но при этом хранит молчание, отказываясь обсуждать то, что увидела в кабинете своего супруга.

– Я еду домой, – неожиданно объявляет она. – Я все решила.

Марин внимательно на нее смотрит.

– Твой дом здесь.

– Мама, разумеется, не обрадуется. – Ей вдруг становится безумно жалко себя. Она показывает вилкой на кукольный дом. – Уж лучше бы я жила там.

– Откуда эти безделушки? – спрашивает Марин. – Собачки, колыбель, коробочка с марципаном?

– Это я у вас должна спросить.

– У меня?

– Не вы ли дали мне «Список Смита»?

Марин передернуло от воспоминания.

– Я хотела…

– Моя жизнь здесь закончена, – перебивает ее Нелла. – Собственно, она и не начиналась. Я возвращаюсь в Ассенделфт, и вы меня не остановите.

Марин вздыхает.

– Зачем тебе возвращаться?

Нелла отставляет тарелку с вафлями.

– Вы с Йоханом меня обманули, – с вызовом говорит Нелла. – Корнелия наверняка вам все рассказала. Она тоже это видела, как и я.

– Рассказала. Я благодарна ей за то, что она пошла за тобой.

Обе молчат, чувствуя, как между ними витают непрошеные призраки Йохана и Джека. Марин разглядывает вышивку на покрывале: броские инициалы «Б» среди листвы и птиц. Следует глубокий вздох.

– Мне очень жаль, что так вышло.

Эту неожиданную уязвимость и извиняющийся тон не так просто пропустить мимо ушей.

– Вы сделали из меня дурочку, – сокрушается Нелла. – Вы все надо мной потешались. Я никому не позволю делать из себя дурочку.

Марин поднимает удивленные глаза.

– Никто над тобой не потешался, – говорит она. – И ты совсем не дурочка.

– Разве я не показалась вам недалекой?

Марин в душе восхищается рукоделием, которое еще недавно восхищало юную невесту.

– Первое впечатление быстро рассеялось.

– Джек Филипс, этот англичанин, и мой муж… я же все видела. Йохан попадет в ад.

Марин встает и подходит к окну.

– Думаешь? – спрашивает она, и Нелла поеживается от презрения, звучащего в голосе золовки. Та кладет пятерню на оконное стекло, и ноябрьский холод должен пробирать ее до костей.

– С его стороны это любовь? – спрашивает Нелла.

– Если считать любовь верхом глупости, – следует ответ. – По мне – так и есть.

– Марин, вы знали, что Йохан меня никогда не полюбит? Скажите… знали?

Марин поворачивается, и их взгляды встречаются.

– Я надеялась, что полюбит. А как же иначе? Ты ведь ему нравишься. По-настоящему.

– Непростительный обман. Вы знали, какой это будет для меня удар. Я все ждала, ночь за ночью…

Марин опирается на оконную раму.

– Я не считала это обманом. Скорее выходом. Для всех.

– Для меня-то какой выход? Вы мне не позволяете ничего делать и ждете, чтó я напишу маме.

Марин вздыхает, прижав к щеке холодную ладонь. Ее плечи трогательно вздрагивают.

– Петронелла, это была идея твоей матери.

Не смея обернуться, она смотрит в окно. Нелла впечаталась затылком в подушки из гусиных перьев, почувствовав легкий треск. На глаза навернулись слезы, которые невозможно остановить, они текут по щекам, вроде бы несовместимые с ледяным гневом.

– Неправда, – говорит Нелла. – Она бы так не поступила.

– Она сделала это для твоего же блага.

– Блага?

Марин наконец оборачивается.

– Нелла, у твоей семьи не осталось ничего, кроме фамилии. Твой отец оставил вас у разбитого корыта, и в лучшем случае ты стала бы женой фермера.

– В этом нет ничего плохого.

– Послушала бы я, что ты скажешь лет через десять, когда смоет дамбу, твои руки огрубеют и тебя будет осаждать дюжина голодных ребятишек. А здесь тебе не придется думать о деньгах. Ты хотела благополучия, хотела быть женой купца. И ты ненавидела Ассенделфт.

– Благополучия? Тогда почему Йохан заключил сделку с человеком, которого вы терпеть не можете?

Марин отмахивается от ее наивного вопроса.

– Петронелла, твоя мать желала тебе добра, – в ее голосе звучит чуть ли не мольба.

– Значит, теперь ко мне не притронется ни одна живая душа? По-вашему, это как?

Марин раскидывает руки, как птица крылья, перед тем как взлететь. У Неллы внутри все сжимается.