Миниатюрист

В кухне Марин и Отто. Она расхаживает туда-сюда, а он стоит с поникшей головой. С какой досадой посмотрела она на пустой мешок, в котором они собрались похоронить собаку в саду! Марин в окружении горшков и кастрюль, ароматных сушеных трав и ножей для разделки мяса – неуместность этого образа лишь подчеркивает спешку и импровизированный характер их действий. Какая же Резеки тяжелая! Отто тупо разглядывает дубовую поверхность рабочих столов, лишь бы не смотреть на мешок со страшным грузом. Руки у него дрожат, мысли скачут. «Или просто застряли в голове?» – думает Нелла. Ей хочется его успокоить, но он недосягаем. Как ни обидно, ее для него сейчас не существует.

Дхана, носившаяся по всем комнатам в поисках подружки, в конце концов обреченно улеглась перед горящим камином, поскуливая в сторону подозрительного мешка.

– Мы ее похороним? – спрашивает Нелла, теряя терпение.

– Надо бы, – кивает Корнелия.

Но Марин в сомнениях.

– Не будем спешить.

– Она же начнет разлагаться.

– Снесите ее в подвал.

Без лишних вопросов молодые женщины спускают мешок с Резеки в подвал, где ей предстоит коротать время с влажной глиной, грибами, картошкой и кромешной тьмой. В доме царит настроение мрачного праздника – все-таки Богоявление. Такое ощущение, что собирались отмечать Двенадцатую ночь, но веселый спектакль не оправдал ожиданий. Предстоят похороны мертвого пса, Джек ранен ножом в плечо, а «королевский пирог» со спрятанной в нем счастливой монеткой стоит нетронутый на кухонном столе. У Неллы такое чувство, что они еще никогда не были так близки, как в эти минуты.

– Скоро приедет Йохан. – Ее слова повисают в воздухе.

– Я принял решение, – подает наконец голос Отто. – Я не могу здесь оставаться.

– Как? – вскидывается Корнелия. – Тебе ведь некуда идти.

Марин, присевшая у камина, уставилась на огонь.

– Корнелия, принеси мне что-нибудь поесть, – просит она и поднимает глаза на Отто.

Служанка, обрадовавшись возможности чем-то занять руки, берется за дело, избегая встречаться взглядом с молодой хозяйкой. Нелла наблюдает за ее действиями. Корнелия не кладет на тарелку ни картошки, ни грибов. На дверь, ведущую в погреб, она старается не смотреть.

Марин делает несколько глубоких вдохов, обдумывая решение.

– Йохан должен узнать о том, что здесь натворил Джек.

– Я вас подставил, – говорит Отто. – Не удержался. Теперь Джек всем расскажет, что я натворил и чем наш господин…

Он себя обрывает. Корнелия, стоящая у плиты, аж крякает. Какое-то время все молчат, прислушиваясь к знакомым звукам: грохоту чугунной сковородки и шипению бекона и лука на растопленном масле. Нелла вдруг понимает, как она проголодалась, и эта беспечная кухонная суета звучит для нее лучше любой музыки. Корнелия ставит перед ними тарелки с жареным беконом. Нелла и Марин набрасываются на еду, а вот Отто к ней даже не притрагивается.

– Он меня воспитал, – в голосе Отто слышатся жалобные нотки. – Он меня воспитал, а я ему вот чем отплатил.

– Это не тот случай, когда возвращают долг. – Марин вытирает рот, не глядя в его сторону. – Он купил тебя для собственной забавы.

Корнелия тихо ахнула. Посмотрев на нее, Отто отвечает:

– Он меня спас. – И помолчав: – Нет, не хочу даже обсуждать.

– И не надо, – соглашается Марин. – Парень жив, ты никого не убил. Йохан будет больше взволнован смертью Резеки.

Корнелия выставляет корзинку с белым хлебом, цикорием и куском гауды, поблескивающим боками. Нелла молча отрезает себе ломтик.

– Как я мог, даже не верится, – бормочет Отто. – Он меня убьет.

– Ты не мог иначе, – успокаивает его Марин. Они встречаются глазами в полной тишине. Нелла слышит только, как Дхана стучит хвостом об пол и как ее зубы расправляются с сухой коркой. Молчание затягивается. Отто прикусил губу.

– Я запрещаю тебе уходить из дома, – говорит Марин. – Отто, ты меня слышишь? Запрещаю.

Он смеется.

– Вы не можете мне запретить.

– Это почему же? – Она макает хлеб в растопленный жир от бекона. – Ты мой слуга.

– Я его слуга, а он не захочет, чтобы я остался.

Марин внимательно на него смотрит.

– Ты правда хочешь уйти?

Вопрос повисает в воздухе. В больших светящихся в темноте глазах Отто читается страх.

– Это не вопрос моего желания, сударыня.

Марин, поджав губы, швыряет нож на тарелку.

– Господи, ты совершил одну ошибку. Неужели надо тут же делать еще одну?

– Я поставил вас под удар. – И после короткой паузы: – Вас всех.

Корнелия открывает рот, чтобы что-то сказать, и в этот момент Марин берет Отто за руку. Нелла, не веря своим глазам, следит за игрой света и тени на переплетенных пальцах. А Марин, кажется, все равно. Похоже, она думает, что они его уже потеряли, хотя физически он пока с ними. Нелла вспоминает вечер на Калверстраат, когда они шли к миниатюристу и Отто не выпускал ее руки. Мужское рукопожатие – когда еще она его почувствует? Она выглядывает в окно, ощущая спазм в желудке. Сейчас, должно быть, уже часа четыре.

– Идите спать, – тихо говорит Марин. – Все будет хорошо.