Минимальные потери

– Бедолага, – с деланым сочувствием вздохнул рыжий. – Небось молится всем богам, чтобы не попасть под прицел видеокамер. И не знает, что у нас есть и совсем другие прицелы, – он откинул голову и снова засмеялся.

– Прощай, Аркадий, – сказал Джафар. – У тебя все равно не было шансов.

Он ткнул в клавишу, и луч лазера прошил фигурку. Человек дернулся, вскинул руки, упал, сполз вниз по склону на пару метров и замер неподвижно.

– Готов, – сказал белобрысый.

«Я умираю», – пришла мысль.

Как ни странно, особой боли не было. Только сожаление. Ни жены, ни детей. Не успел. Теперь уже окончательно. Вот это, действительно, жаль…

Он лежал лицом вниз, чувствуя, как сухая трава колет щеку и как медленно, но неотвратимо уходит из тела жизнь и приближается смерть.

Не страшно. Но, признаемся, обидно. Просто так обидно, что даже умирать не хочется. А хочется, наоборот, отомстить. Чертов араб. Не раскусил я тебя сразу, Джафар. А ведь должен был, должен…

Что-то пискнуло в левом боковом кармане штанов.

«Рация, – вспомнил он. – Господи, это же мини-рация для связи с экипажами танков! Я специально ее прихватил на всякий случай, еле нашел, такие уже не выпускают чуть ли не сто лет. Молодец, Аркаша. Все-таки ты молодец. Хватило б только сил и времени. Господи, дай мне еще немного времени, а? Это все, о чем я тебя прошу. И капельку сил».

Медленно, превозмогая слабость и боль, он потянулся левой рукой к карману…

– Круто мы попали, командир, – сказал радист Миша. – Какие будут предложения?

Говорил он громко, почти кричал и все время непроизвольно тряс головой, словно бык на лугу, отмахивающийся от назойливого слепня. Что делать, контузия – вещь неприятная и проявляет себя по-разному.

Эта удобная, с трех сторон закрытая склонами сопок лощина подвернулась очень вовремя. Мы заползли в нее и остановились. Саша по моей команде выключил двигатель. Теперь экипаж сидел на броне и проводил короткое совещание. Нас, разумеется, могли обнаружить с помощью «летающего глаза», но это и все. Зато подслушать, о чем мы говорим, вряд ли. Ибо рация сдохла через тридцать секунд после того, как нами было получено сообщение Аркадия. Мы как раз выползли на гребень сопки, чтобы сориентироваться и выйти на связь с остальными после столь ошеломляющего известия. Потому как радиус действия нашей танковой радиостанции FuG 5 максимум шесть километров. И для этого максимума как раз и желательно стоять где-нибудь на возвышенности и в хорошую погоду. Погода была хорошей, слов нет. Еще б градусов на двадцать попрохладнее, и вообще шикарно. Но что есть то есть, жаловаться все равно некому. Короче, выползли мы. Рискуя, понятно, довольно сильно.

Внизу виднелась долина реки. Слева – развалины городка, частично скрытые чахлой зеленью. Впереди, сразу за рекой, «вражеские» сопки. Вот оттуда и прилетел снаряд чужой арты. Как раз в тот момент, когда Миша связывался с остальными. Результат: рация накрылась, у радиста легкая контузия. А может, и не такая уж легкая, сразу не разберешь. На самом деле повезло, все могло быть гораздо хуже при таком раскладе.

– Уходить надо, – высказался мехвод Саша. – Баки, считай, полные. Километров на двести хватит, если по заброшенному шоссе, что вдоль речки. А там и до жилья рукой подать.

– Угу, – заметила Светлана. – Ушел один такой. Нас обнаружить и расстрелять из боевого лазера – раз плюнуть. Мы на древних гусеницах, они на антиграве. Угадай, у кого решающее преимущество?

– У меня только два вопроса, – сказал я. – Слышали эти нелюди сообщение Аркадия или нет? Я склонен считать, что слышали. И второй. Кто, кроме нас, был настроен на ту же частоту, на которой передавал Аркадий?

– Все наши были настроены, – ответил Миша. – Это же была частота нашей команды, тридцать мегагерц.

– Тогда третий вопрос, – сказал я. – Успел Аркадий передать то же сообщение нашим противникам или нет?

– И четвертый, – добавила Света. – Кто поверил этому сообщению, а кто не поверил и продолжает бой на прежних условиях?

– Была бы рация цела… – вздохнул Михаил.

– Но она разбита, – мехвод Саша огляделся тревожно. – Двигаться надо, ребята, нельзя долго на месте стоять. Движение – это жизнь.

Все молча посмотрели на меня, ожидая приказания. Все правильно. Я командир, мне и решать. Только теперь от моего решения зависит, жить нам или умирать. По-настоящему. Про себя я уже подумал, что, скорее всего, умирать, но вслух произнес:

– Исходим из того, что Аркадий сказал правду и убийцы слышали его сообщение. Предположить, что они не прослушивают наши частоты, было бы верхом глупости.

– Верхом глупости было – соглашаться на участие во всей это авантюре, – громко вздохнул радист. – Эх, ведь говорила мне мама…

– Миша, заткнись, пожалуйста, – предложил я, добавив в голос стали. – И впредь, прежде чем открыть рот, спрашивай разрешения. Мы на войне. Здесь другие правила и законы. Ты своим вечным брюзжанием подрываешь наш моральный дух. А это недопустимо. Все понятно или объяснить по-другому?

– Все понятно, командир. Извини.

– Отлично. Что из оружия у нас есть, кроме пушки и двух пулеметов? Наводчик, доложи.