Минин и Пожарский: Хроника Смутного времени

Цены на продукты поднялись неслыханно. Воловью шкуру продавали за полтора, а дотом за три рубля. Хлебец стоил- более трех рублей. Со временем хлеб исчез, и за лепешку с лебедой давали около рубля. Голодающие съели всех собак и кошек. Они облазили все лужайки, дворы в поисках лебеды и крапивы, сдирали кору с деревьев. С четвертого сентября начали умирать с голода солдаты, переброшенные в Кремль гетманом. Они прибыли без запасов и без денег и фактически были брошены полковниками на произвол судьбы. По словам очевидцев, новая пехота почти вся вымерла в первые недели голода. В начале октября выпал скег, п сохранившиеся кое-где трава и коренья оказались погребены под снежными сугробами. Да;ь;е мышь считалась теперь большим богатством, а за дохлую ворону платили около рубля.

Стремясь предотвратить окончательную гибель гарнизона, полковники прибегли к мерам, поразившим даже видевших виды мародеров. Они распорядились вывести из тюрем всех пленных, забить их насмерть и отдать на съедение гайдукам.

Каннибальские меры не спасли наемников, а лишь усугубили несчастье. Начав с пленпых, солдаты, обезумевшие от голода, стали убивать друг друга. Полковник Будила пометил в своих записках, что в дни ужасного голода его «пехота сама себя съела и ела других, ловя людей». Признание это тем более важно, что оно исходило от одного из командиров осаждеиного гарнизона.

Пополненный гайдуками польский гарнизон насчитывал около трех тысяч человек. Спустя два месяца в нем осталось не более полутора тысяч человек, но и те утратили боеспособность. Наемники дошли до последней степени деморализации и разложения. То, что прежде было войском, стало скопищем грабителей и каннибалов, убывавших не врагов, но ближних.

Союзники захватчиков - московские бояре дрожали за свою жизнь. Мародеры не оставили в покое даже главу семибоярщины. Двое солдат пробрались в дом Мстиславского и в поисках пищи перевернули там все вверх дном. Боярин принялся усовещать их, но получил такой удар

по голове, что едва не отдал богу душу. Струсь велел по

весить мародеров, которые зашли слишком далеко. Но их

казнь уже не поправила дело.

Избивая боярина, грабители, сами того не подозревая, оказали ему неоценимую услугу. Пособник иноземных завоевателей использовал увечья, чтобы предстать перед соотечественниками в качестве жертвы. Прошло совсем не

много времени, и боярин объявил Пожарскому, что

в Кремле он находился неволею и «литовские люди били его чеканами и голова у него во многих местах избита». Боярип лгал даже в мелочах. Его ранили не чеканами,

а обломком кирпича. Памятный удар вразумил удельного

князя и поставил последнюю точку в бесславной истории

семибоярщины.

Архиепископ Арсений Елассонский угодничал перед Гонсевским не меньше Мстиславского. Надежды на щедрую награду окончательно покинули его после того, как солдаты отобрали у него большую часть имущества. Кз-немогая от голода и страшась, как бы его не съели завоеватели, епископ затеял дело, которое должно было спасти его от неминуемого возмездия. Однажды поутру он

объявил сожителю по келье старцу Кириллу, что в ночных видениях его посетпл некий чудный муж и долго бе

седовал с ним. Посланец небес открыл подвижнику, что

сам бог внял его (Арсения) молитвам и теперь москвичи

будут избавлены от тирании противобориых латинян.

Если Арсений за кого-нибудь и молился в осаде, так, именно за латинян. Но Кирилл выслушал исповедь епископа без усмешки на лице. Обсудив приметы чудного мужа, друзья сообща пришли к выводу, что их келыо посетила не иначе как тень самого Сергия Радонежского. О лучшем нечего было и мечтать. Сергий был основателем того самого Троицо-Сергиева монастыря, который играл видную роль в земском движении.

Подготовляя почву к примирению с ополчением, Арсений одновременно старался ничем не раздражать захватчиков. Некоторые из членов семибоярщины вели себя менее осторожно п за это пострадали. Полковник Струсь приказал взять под стражу боярина князя Ивана Голицына. Недовольные смолкли, но ненадолго. Как только нужда постучала в боярские хоромы, они тотчас высказались за сдачу Кремля. Лишь Иван Безобразов да Федор Андропов, страшась возмездия, продолжали советовать полякам держаться даже ценою гибели гарнизона.

Струсь и его окружение не склонны были следовать боярским советам. Но как только имевшиеся в их руках запасы продовольствия подошли к концу, они запели другую песню. Поляки предложили воеводам начать переговоры и прислали в ополчение полковника Будилу в качестве заложника. 22 октября 1612 года Пожарский отпустил в Кремль своего заложника воеводу Василия Бутурлина. Переговоры никак не ладились. Русские требовали безоговорочной капитуляции. «Рыцарство» еще не окончательно рассталось с прежним гонором и требовало различных уступок.