Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений

Франц Боркенау снова побывал в Барселоне в январе и увидел, что город сильно изменился с сентября, когда он был там в прошлый раз. Если ранее он во время поездки по территории республиканской Испании мог высказывать любые мнения, то на этот раз любая высказанная критика или сомнения могли иметь тяжелые последствия. Боркенау писал: «Неприятную атмосферу подозрительности и угрозы сложно передать тем, кто ее лично не пережил»⁵⁸. ПОУМ «всем активно разонравился»⁵⁹, представителей этой организации заклеймили троцкистами. Обвинение в троцкизме в советских судах тех лет означало смертный приговор. При этом, по словам Боркенау, то, что сам Троцкий осуждал политику ПОУМ, уже не имело никакого значения: «Для коммунистов понятие “троцкист” означало человека, которого надо расстрелять»⁶⁰. В феврале главный военный советник СССР в испанской республике Ян Берзин так писал в Москву о ПОУМ: «Невозможно выиграть войну против мятежников, если не ликвидировать этих мерзавцев в рядах республиканского лагеря»⁶¹.

Оруэлл моментально почувствовал в городе «безошибочное и ужасное ощущение ненависти и политического противостояния»⁶². Революционная солидарность исчезла вместе с очередями за продуктами, черным рынком, ресторанами и ночными клубами. Все, с кем общался писатель, считали, что вскоре должны начаться чистки. Однажды утром в лобби отеля Continental Оруэлл познакомился с известным американским писателем Джоном Дос Пассосом, который приехал в Испанию вместе с Хемингуэем, чтобы снять документальный пропагандистский фильм об Испании, и искал исчезнувшего куда-то своего переводчика Хосе Роблеса. Дос Пассос заметил, что у жителей Барселоны был «затравленный вид, следуя по своим делам, они оглядывались через плечо, а магазины были закрыты» ⁶³. Сидя с Пассосом в плетеных креслах и попивая вермут, Оурэлл обсудил с писателем впечатления о том, как в Испании появился сталинизм. Дос Пассос был рад, что наконец имеет возможность «поговорить с честным человеком»⁶⁴, таких в то время в стране было непросто найти.

3 мая, по словам Оруэлла, «зажгли спичку, чтобы поджечь фитиль бомбы»⁶⁵. В этот день верные коммунистам военные части взяли штурмом коммутационную телефонную станцию, которую контролировали части анархистов, после чего в течение пяти дней в городе шли бои, вошедшие в историю под названием майских событий. Три из этих пяти дней Оруэлл с винтовкой в руках провел на крыше кинотеатра Poliorama, защищая штаб-квартиру ПОУМ, расположенную на противоположной стороне улицы. С крыши он видел, что коммунисты контролировали район к востоку от пешеходной улицы Ramblas, а анархисты держали западную часть города. На кафе, отелях и офисных зданиях появились флаги враждующих военных группировок, а сами здания превратились в опорные пункты обороны.

Расположенный на улице Ramblas отель Continental считался нейтральной территорией. В отеле собрались журналисты, иностранные агенты, дезертиры и застрявшие в городе французы (водители грузовиков). В отеле Оруэлл заметил толстого русского, известного под кличкой Чарли Чан. Этот агент НКВД рассказывал встречным и поперечным о том, что путч анархистов против республики выгоден только Франко. «Впервые в жизни я увидел человека, профессия которого заключалась в том, чтобы лгать. Если, конечно, не считать журналистов»⁶⁶, – писал Оруэлл.

В боях были убиты сотни людей, и после прекращения огня эта ложь появилась на стенах домов в виде плакатов с текстом «Сорвать маску»⁶⁷. На плакатах было изображено лицо, с которого срывают маску с изображением серпа и молота, под которой оказывается голова со свастикой. Так пропаганда изображала ПОУМ. В «Бирманских днях» невинный доктор Верасвами превращен в Троцкого (это ранняя версия еретика Эммануэля Голдстейна из романа «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый»): «Если послушать то, что говорили про доктора, то можно было бы подумать, что он впитал в себя все качества Макиавелли, демона-парикмахера Суини Тодда и маркиза де Сада»⁶⁸. Так пропаганда превратила ПОУМ в «троцкистских фашистов». В ответ радиостанция ПОУМ Radio Verdad использовала следующий слоган: «Единственная радиостанция, исходящая из реальности, а не из выдумки»⁶⁹. Тем не менее «выдумки» оказывались сильнее правды.