Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений

К 1936-му Оруэлл был автором трех романов, одной книги нон-фикшн, нескольких довольно слабых стихов и ряда журналистских работ. Достигнутые им успехи не сулили успешной карьеры. Он выживал при помощи дополнительных заработков – работал учителем и продавцом в книжном магазине. В 1936 году вышел его третий роман «Да здравствует фикус!», в котором он нарисовал свой собственный достаточно мрачный автопортрет. Главный герой романа Гордон Комсток – выходец из слоев «захудалого, но благородного»¹⁹ среднего класса. Гордон мечтает стать писателем и зарабатывает на жизнь продавцом в книжном магазине. Ему еще «нет и тридцати, но он уже изрядно потрепан[3]. Очень бледный, с неистребимо горькими морщинами»²⁰. Его пессимизм, мизантропия и жалость к самому себе принимают настолько клаустрофобические масштабы, что признание буржуазных ценностей, которые символизирует комнатное растение фикус, становится своего рода катарсисом. Комсток – это карикатура на самого Оруэлла, изображение того, каким бы мог стать сам автор романа, если бы поддался мрачным и горестным настроениям.

В январе 1936-го Оруэлл принимает предложение издателя Виктора Голланца – энергичного и достаточно грубого человека еврейской национальности, симпатизирующего социалистам. Голланц ангажирует Оруэлла на исследование тяжелой доли рабочих на севере Англии. В следующем году вышла первая часть книги «Дорога на Уиган-Пирс», ставшая блестящим примером социальной журналистики, где автор при помощи яркого описания видов, звуков, запахов и вкусов вызывает сострадание читателя к тяжелой судьбе рабочего класса. Увиденная и описанная в книге сцена, в которой женщина стоит на коленях, пытаясь прочистить засор в трубах, настолько поразила воображение писателя своей жестокой банальностью, что спустя много лет он возродил ее в романе «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый». Оруэлла поразило выражение на ее лице, и он написал: «Она хорошо понимала, что с ней происходит»²¹. Чтобы раскрыть характер персонажа (будь то Диккенс, Гитлер, испанский ополченец или Большой Брат), он часто упоминал или описывал лица. В романе «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый» во Взлетной полосе I (то бишь в Англии) существует понятие «лицепреступления»²² – придание неположенного выражения лицу, что уже являлось наказуемым преступлением. О’Брайен говорит о тирании как «сапоге, топчущем лицо человека – вечно»²³.

Несмотря на то что Оруэлл сознательно преуменьшает радости жизни рабочих, чтобы показать их страдания, в первой части «Дороги на Уиган-Пирс» он описывает их как живых людей, а не цифры статистики, символизирующие угнетенные массы. «Боюсь, что некоторые части книги я запорол»²⁴, – говорил Оруэлл писателю, выходцу из рядов пролетариата Джеку Коммону. Скорее всего, Оруэлл имел в виду более эссэистскую вторую часть книги, о которой позднее говорил, что она не стоит того, чтобы ее перепечатывать.