Минни (СИ)

Люциус испытал ощутимое облегчение, когда тяжёлые каменные двери склепа закрылись. Нелёгким испытанием оказалось наблюдать, как Нарцисса убивала сама себя. И в конце концов, убила. Отняла у целителя палочку, направила на себя и… Авада Кедавра. Сама прекратила свои страдания и отправилась к любимой сестре. Туда, где никто не помешает их счастью.

Два часа авроры нудно составляли протокол, допрашивали целителей и пациентов. Пришлось выдержать ряд неприятных вопросов и намёков на его причастность к попыткам самоубийства бывшей жены. Люциус мысленно возблагодарил Мерлина и Гермиону за то, что вовремя развёлся, иначе не избежать бы скрупулёзного расследования, в ходе которого на свет могли выплыть весьма неприятные детали. Например «Обливейт» Драко и сама трагедия в Кале. Кто знает, чем бы всё это обернулось. Касаться этой истории крайне не хотелось.

Ещё большее облегчение чувствовалось оттого, что смог удержаться от искушения мэнором приблизить смерть бывшей жены. Холодной змеёй проскользнула внезапная мысль о том, что, возможно, духи предков таким жестоким способом испытывали его.

«Нет, не может быть… Хотя от некоторых, вроде Октавиуса или Клотильды Малфой всего можно ожидать».

Он глотнул виски, и огненная жидкость обожгла гортань, прочищая разум.

Нарцисса унесла с собой целую эпоху и ворох воспоминаний: Лазурный берег, маленький Драко, Тёмный Лорд. Люциус не любил бывшую жену, но она была верным другом, заслуживающим покоя и доброй памяти.

Одна дверь закрыта. Открыта другая, для новой жизни.

«Пора бы рассказать Гермионе о ритуале».

Он с досадой понимал, что в последнее время они слишком отдалились. Люциус догадывался, к чему вела такая прохлада. Наглядным примером тому служило давнее отчуждение с Нарциссой.

Он отставил недопитое виски и поднялся. Драко остался сидеть в кресле, невидяще глядя на колдографии с матерью.

Уже на пороге сын окликнул:

— Ты и в такой момент торопишься к ней?

Люциус обернулся.

— Всегда. Торопиться к Нарциссе я уже не могу.

В портретной галерее слышались тихие всхлипы, кое-кто из нарисованных женщин украдкой промокал глаза, вспоминая почившую Нарциссу. Люциус остановился перед изображением Шарля Бертрана Малфоя, основателя рода. И тот вдруг изрёк на бретонском:

— Королева умерла. Да здравствует королева!

Люциус удивлённо поднял бровь.

— С чего вдруг такая честь? Не ты ли вместе с остальными предками называл Гермиону грязнокровкой?

Шарль огладил бородку и хитро улыбнулся.

— Моя жена, колдунья Дейдре, тоже была грязнокровкой. Большого труда мне стоило завоевать её сердце. Они всегда слишком хороши, чтобы принадлежать кому-то другому, верно, Люциус?

— И ты говоришь мне об этом только теперь?!

— Теперь ты готов узнать это. И совершить ритуал.

— Мордред и Моргана! Чего ещё я не знаю о нашем роде? — с раздражением спросил Люциус.

— Всему своё время, — строго ответил Шарль и замер, давая понять, что беседа закончена.

Люциус поспешил в Восточное крыло, пытаясь успокоиться быстрой ходьбой. Основатель рода практически никогда ни с кем не разговаривал, а сейчас, получается, благословил их. Значит, у него были для этого серьёзные причины: он не лгал о Дейдре. История рода обросла легендами, и только сам Шарль мог знать правду.

«Теперь всё получится!»

Но ни в детской, ни в спальне Гермионы не оказалось. Рядом с кроватками, в которых сладко спали малыши, сидела Юна и что-то штопала.

— Где Гермиона?

Домовуха задрожала. Глаза её бегали.

— Я… я не знаю, сэр. Она никогда не говорит мне…

Люциус замер. Нехорошее предчувствие невидимыми когтями вцепилось в горло.

Он вышел из детской, чтобы не разбудить детей, стукнул тростью о пол и рявкнул:

— Лу!

Домовик появился с хлопком и тут же подобострастно раскланялся.

— Я здесь, сэр!

— Где Гермиона? — прошипел Малфой. — Я ведь приказал тебе следить за ней!

Лу вытаращил на хозяина огромные глаза, открывая и закрывая рот. Он дышал всё чаще и чаще, а потом вдруг забился в истерике. Домовик вцепился в уши, расцарапывая их до крови, и страдальчески завыл:

— Хозяин! Табак! Лу плохой! Плохой! Минни сказала, что всё расскажет! У-у-у-у-у!

Малфою понадобилось полчаса времени и масса терпения, чтобы выяснить, о чём причитает этот бесноватый.

— Кретин! — ругнулся он, огрев домовика тростью. — Она обдурила тебя! Плевать я хотел на этот табак! Она пропадает, дементор знает где, а я только сейчас об этом узнаю!

* * *

Драко сидел в тёмной гостиной и листал альбом с чёрно-белыми колдографиями. Мама на них улыбалась. Танцевала. Обнимала его. Жила.