Миньон, просто миньон…

– Уж не знаю, зачем феям нужны человеческие волосы…

– Для колдовства, – перебил цверг мое бормотание. – Для чего же еще? Это время, дева, ваши волосы – это время, та самая четвертая грань, которая необходима для любого колдовства.

– Тогда что – первые три?

– Меры: ширина, длинна, высота. Время – четвертая.

Я остановилась:

– Надеюсь, эту информацию ты подарил мне бесплатно?

Честно говоря, получить прямой ответ на извечный вопрос о том, зачем феям наши волосы, я в этой жизни не предполагала.

– Сейчас мне нужны более конкретные советы.

Папаша рассматривал на свет отрезанную прядку:

– Такой странный красноватый оттенок… Ты уверена, что среди твоих предков-долгожителей не затесалась фея или фахан?

– До сегодняшнего дня я не предполагала бы такой возможности, – пожала я плечами. – Но это не важно. Ты можешь вернуть меня в Ардеру?

– Человеческие названия мало говорят мне. Это королевство или город?

– И то и другое. Если получится в город – великолепно, если в королевство – хорошо, даже если в другое королевство в пределах нашего мира – меня это устроит.

– Не могу.

– Тогда зачем уточнял, что я имею в виду?

– Зато знаю того, кто может.

– И этот «кто-то»…

– Ждет тебя сейчас во дворе.

– Караколь?

– В вашем мире он, видимо, носит это имя.

– Я бы советовал тебе, граф, – Простак, оказывается, все это время стоял в дверях гостиной и слушал нашу с Папашей беседу, – договориться с фаханом. Раз он притащил тебя сюда, значит, чем-то в тебе заинтересован…

– Этот совет я оплачивать не буду, – оборвала я Простака. – Как я, по-твоему, могу договориться с существом, которое находится в подчинении у безумца?

– Связанный клятвой?

Я подумала.

– Скорее всего. И как прикажешь с ним торговаться, если он может читать все мои мысли, даже самые сокровенные?

– Твоя проблема в том, граф, – грустно сказал Простак, – что ты все слишком усложняешь. Торгуешься там, где достаточно попросить, играешь, вместо того чтоб проявить честность и великодушие.

«Это и называется "интриговать"!» – могла я закричать, но подумала, что маленький цверг в чем-то прав, и даже испытала нечто похожее на стыд и запоздалую благодарность.

– Ты не мог бы открыть окно, чтоб фахан мог слышать меня? – попросила я Простака.

А потом подумала, что «слышать» надо как раз мне. А потом – что, может, здесь, где бы это «здесь» ни находилось, волшебные способности Караколя исчезли. Ах, какая бы это была удача!

Караколь был привычно уродлив, хотя сейчас, когда его кожистые крылья свободно лежали на плечах, подобно плащу, а не притворялись горбом, жалости его некрасивость не вызывала, а вызывала оторопь и страх. Вытянутое лицо, которое моя маменька, храни ее Спящий, назвала бы скульптурно вылепленным или еще как-то изящно, я наградила эпитетом «костистое», крючковатый нос, широко расставленные глаза. Урод. Яркий чужеродный урод.

Я улыбнулась широко и зло:

– Тысяча фаханов! Какая встреча! Ах, простите, принц, я забыла, что крошки-цверги имеют склонность понимать все буквально, фахан у нас только один…

Взгляд мой переместился на его рот.

Именно этим самым ртом он меня, негодяй, и целовал? Поганец, невежда и прохвост!

Его глаза полыхнули ярко-красным. Что ж, Басти, можешь начинать бояться, он до сих пор способен читать твои мысли.

«Отправляйся к своей кровожадной корове, – подумала я старательно, – и передай, что я не ступлю и шага за порог этого дома».

– Сделай ей шрам, Брок, – устало сказал Караколь. – Ты ведь сможешь выковать такой, что не будет отличаться от настоящего?

– Ты хочешь обидеть меня недоверием? – ответил ему из-за моего плеча Папаша. – Я смог сделать для некоей богини, имя которой не буду называть, золотые волосы, которые не только прикрепились к ее голове, но и продолжали расти сами по себе.

– Тысяча мокрых!.. – я всплеснула руками. – Надеюсь, они росли наружу, а не внутрь? А то я знаю некую леди, у которой явно проблемы с головой. Не может ли быть это следствием…

Мой изящный пассаж был проигнорирован всеми. Папаша, подтянувшись на руках, запрыгнул на подоконник и потянул меня за ухо заскорузлыми пальчиками.

– От виска к подбородку, – пробормотал он, разворачивая мое лицо щекой к окну.

– Что за богиня? – дернула я головой.

– Еще у графа-девы было проколото ухо, – громко проговорил цверг в окно. – Что застыли, молодежь? Работа сама себя не сделает! Мигом в кузню! По местам! Соня, Ворчун, Тихоня…

Цверги мельтешили во дворе, исполняя указания. И никто не обращал внимания на бравого графа Шерези и его вопросы.

Если я собиралась на кого-нибудь обидеться, сейчас было самое время. Поэтому я дернула головой повторно и вцепилась зубами в папашину руку.

С примерно таким же результатом я могла бы укусить деревяшку, или подошву сапога, или перевязь – зубы скользнули по твердой коже цверга.

– Тпррр-у-у! – сказал Папаша. – Я подковывал и более непокорных лошадей.

– Ты мне соврал? – Я оттолкнула его руку и отодвинулась. – На самом деле вы с Караколем друзья?

– Я никогда не говорил тебе обратного, дева.

– Ты говорил, что он не сможет переступить порог твоего дома!

– И не соврал. Фахан не может войти в дом цверга.