Минское небо

Выкрашенные в зеленый цвет стены были усеяны темными точками затушенных сигарет. Синего цвета мусорные ведра на серой плитке, набитые бычками и пустыми пластиковыми бутылками, стояли возле каждого угла, и на расстоянии метра от каждого вразброску валялись пустые пачки из-под сигарет.

— Куда мы сегодня едем? — спросила Олеся, затянувшись и закрыв глаза.

— В Станьково — там детский дом находится, — Алена глубоко вдохнула воздух с ароматом табака, насыщая кислородом суженные сосуды головного мозга.

— А где это находится? — Олеся плохо представляла, что находится за пределами Минска и областных городов, и, даже если бы Алена ответила ей правильно, она вряд ли бы запомнила. А все по одной простой причине: ей это не было нужно, ее никоим образом не волновала география, несмотря на осуществление модной тенденции получить высшее образование.

— А кто его знает. Знаю, что на Институте культуры на электричку сядем, а куда поедем и где выйдем, это за нас уже решено… — Алена плюнула на серую плитку и кинула незатушенную сигарету в сторону синей вафельной мусорки. Сигарета ударилась о стенку ведра и упала на асфальт, продолжая тлеть и испускать густой дым синего оттенка…

Вслед за Аленой докурила Олеся, и они решили войти в здание университета, где, вероятно, уже собралось большинство волонтеров.

В университете было так же пусто, как и на остановке ранним утром. Только техничка мирно дремала в своей кабинке возле входа.

Возле 500-ой аудитории собирались студенты, и через двадцать минут вся команда была в полном составе. И дружно, гуськом все двинулись в подземку: одна станция, электричка — и путь длинною в один час до Станьково. А там — дети, в надежде увидеть нечто большее, чем четыре монолитные стены.

Зайдя в полупустой вагон метрополитена, студенты своей болтовней внесли в него хоть какие-то элементы жизни. В большинстве своем люди в вагоне дремали. Шум электропоезда в метро глушил слова, и казалось, что ничего кроме этого шума не существует, что поезд несется сам по себе, без машиниста и станций, что так будет вечно: бесконечный путь по подземным коридорам Минска.

«Станцыя „Інстытут культуры“. Канцавая. Поезд далей не ідзе. Калі ласка, пакиньце вагоны», — из хрипящих динамиков послышался мужской голос, записанный на магнитофонную ленту. Вагон плавно остановился, но, несмотря на это, многие телом подались вперед, не желая мириться с законами физики. «А что будет, если остаться ехать дальше?» — подумала Олеся.

Волонтеры вышли, Алена бурно жестикулируя, беседовала со своей подругой Олей, полноватенькой брюнеткой невысокого роста.

Они вышли к вокзалу. Было ветрено, Олеся достала из черной сумочки расческу и слегка пригладила растрепавшиеся волосы, выкрашенные с недавних пор в строгий черный цвет.

Очередь за билетами в киоске, синий вагон, жесткие деревянные сидения. Олеся села возле окна, опершись лбом на грязное стекло, исписанное дождевыми подтеками и черным маркером. Сбоку сидела Алена и Оля. Они продолжали свои бессмысленные разговоры о парнях, одежде и учебе.

Напротив Олеси сидела тройка пенсионеров, которые ехали, по всей видимости, на дачу. В вагоне было сыро и одновременно пыльно. Олеся продолжала смотреть в окно на проходящие тени людей, которые всегда смотрели вперед, закутавшись в пальто своих душ.

В пролете показался дядя в спортивном костюме и с огромной сумкой, набитой печатной продукцией… «Газеты, журналы, журналы и газеты, кто желает…»

Алена купила глянцевый журнал, протянув мужику с усами, словно подкова, мятую купюру, и спустя небольшой промежуток времени читала об очередных пройденных ступеньках нравственности в русском шоу-бизнесе.

— Смотри, что сегодня модно… — она ткнула пальцем в картинку и показала Оле. Та прежде увлеченно разглядывала, потом кивнула головой и произнесла короткое «угу».

«А мне без разницы, что сейчас модно. Я знаю, во что мне облечься, чтобы меня сняли, а остальное не имеет значения…» — подумала Олеся и закрыла глаза. Она хоть и легла вчера довольно рано, но все равно не выспалась. Тревожные сны беспокоили ее, но она не помнила ни один из них. Все будто бы было стерто из памяти и покоилось в дальних ящиках, на дне израненного бессознательного.

За окном утренней электрички начался противный моросящий дождь. Когда они выходили на нужной станции, он словно тысячи тараканьих лап шелестел по одежде и падал на волосы и лицо.

Волонтеры собрались в одну кучу вокруг предводителя, коим был среднего роста парень Слава с исторического факультета. Обычно он был в черной форме, с твердым взглядом и такой же гранитной походкой. Только сейчас Олеся видела его в синих джинсах и легкой болоневой куртке. Все знали, что Слава состоит в ультраправой организации, но также все знали и то, что он всей душой любит детей и готов отдать жизнь за их воспитание. К сожалению, этот курс для него будет последним. По политическим причинам он будет отчислен и направлен на прохождение службы в армии…