MINUIR First Season (СИ)

Он встал в восточную стойку, Адольф ее узнал и приготовился к атаке. Штейн исчез, а Адольф тут же ударил перед собой, но попал лишь по полу, поднялось много пыли, когда та осела, Виктор стоял за спиной Адика и царапнул ему ухо. Он улыбнулся, убирая катану в ножны, после чего она исчезла. Адольф же чуть-чуть оскалил зубы и тоже убрал оружие. Они безмолвно разошлись. Прозвенел звонок, это был последний урок на сегодня. Алеит и Энджи ушли в женское общежитие, а Штейн направился к фонтану, в главном дворе. Он рассуждал о проведенных боях: «Первый был не более чем пустослов, ему только с пластиковым мечем играться. Второй же, уже не раз сражался, раз узнал одну из стоек стиля востока, но они оба не нарушали Великий Договор. Черт, дело становится еще более сложным». Размышлял Штейн, сидя у фонтана, но его мысли прервал голос из громкоговорителя: «Всем новеньким и ученикам по обмену просьба собраться в актовом зале». Виктор, недолго мешкая, направился обратно в здание, Алеит и Энджи тоже направились туда. В актовом зале было всего лишь около 30 человек. На трибуны вышел тот самый парень с нодачи.

- Приветствую вас новенькие и ученики по обмену. Я глава студенческого совета Адольф Фон Брауген, рад приветствовать в нашей Академии Трансильвании. От имени директора и всего заведения желаем больших успехов. К вашему вниманию, сегодня вечером состоится Бал. Надеемся ваше присутствие и что он вам понравиться. – Произнес гордо и с выражением Адольф.

После речи, все разошлись по общежитиям и начали приготовления к вечеру. Студенческий совет тоже время зря не терял, они откопали старинные золотые люстры, красные занавески с окантовкой, так же приготовили столы и изящные к ним скатерти. Ближе к 17:00 к академии начали приезжать дорогие автомобили представительного класса, это были родители, а так же просто известные вампиры-дворянины. Вечером все собрались в актовом зале, как только все зашли и приготовились, прозвучали слова: ” Молодые люди приглашают прекрасных дам”, после чего заиграла музыка. Бал только что начался, когда Алеит и Энджи с Виктором входили на большую, уставленную цветами и лакеями в пудре и красных кафтанах, залитую светом лестницу. Из зал несся стоявший в них равномерный, как в улье, шорох движенья, и, пока они на площадке между деревьями оправляли перед зеркалом прически, из зала послышались осторожно-отчетливые звуки скрипок оркестра, начавшего первый вальс. Штатский старичок, оправлявший свои седые височки у другого зеркала и изливавший от себя запах духов, столкнулся с ними на лестнице и посторонился, видимо любуясь незнакомыми ему девушками. Безбородый парень, один из тех светских юношей, которых старый князь Эвриш называл тютьками, в чрезвычайно открытом жилете, оправляя на ходу белый галстук, поклонился им и, пробежав мимо, вернулся, приглашая Энджи на кадриль. Первая кадриль была уж отдана Стефану, она должна была отдать этому юноше вторую. Дворянин, застегивая перчатку, сторонился у двери и, поглаживая усы, любовался на розовую Энджи. Несмотря на то, что туалет, прическа и все приготовления к балу стоили Энджи и Алеит больших трудов и соображений. Платья не теснили нигде, нигде не спускалась кружевная берта, розетки не смялись и не оторвались; туфли на высоких выгнутых каблуках не жали, а веселили ножку. Густые косы Энджи держались как свои на маленькой головке. Пуговицы все три застегнулись, не порвавшись, на высокой перчатке, которая обвила ее руку, не изменив ее формы. Черная бархатка медальона особенно нежно окружила шею. Бархатка эта была прелесть, и дома, глядя в зеркало на свою шею, Энджи чувствовала, что эта бархатка говорила. Во всем другом могло еще быть сомненье, но бархатка была прелесть. Алеит улыбнулась на бале, взглянув на нее в зеркало. В обнаженных плечах и руках Эн чувствовала холодную мраморность, чувство, которое она особенно любила. Глаза блестели, и румяные губы не могли не улыбаться от сознания своей привлекательности. Не успела она войти в залу и дойти до тюлево-ленто-кружевно-цветной толпы дам, ожидавших приглашения танцевать (Энджи никогда не стаивала в этой толпе), как уж ее пригласили на вальс, и пригласил Стефан. Только что, оставив графиню, с которою он протанцевал первый тур вальса, он, оглядывая свое хозяйство, то есть пустившихся танцевать несколько пар, увидел входившую Энджи и подбежал к ней тою особенною, свойственною только дирижерам балов развязною иноходью и, поклонившись, даже не спрашивая, желает ли она, занес руку, чтоб обнять ее тонкую талию. Она оглянулась, кому передать веер, и Алеит, улыбаясь ей, взяла его.

— Как хорошо, что вы приехали вовремя, я бы расстроился если бы такая прекрасная девушка продинамила меня. — сказал он, обнимая ее талию.