Минус 32 (СИ)

— Черт, чуть себе брюхо не распорол, — воскликнул Николай. — Это же надо прямо за поворотом. И как это до сих пор не убрали. Все-таки в советской Москве тоже не все было идеально… Ты чего, Саш? — он заметил, что Александр резко переменился в лице.

— Я вспомнил одного паренька, который как раз где-то в это время, именно на этом месте, напоролся именно на этот самый штырь. НАСМЕРТЬ.

— Да ты что?

— Да, насмерть. Это был Леша Концевой, где-то на год-два младше нас. Ты его возможно и не знал. Он учился не в нашей школе, а в 455-й. Произошло это прямо на моих глазах. Мы в салочки с ребятами играли, Мишка Павлов был «водящим», но возле школы настиг Леху. Леха стал «водящим» и погнался за мной. А я сюда свернул, за эти самые гаражи, у которых мы с тобой сейчас стоим. Леха — за мной. Но я-то штырь обогнул, а Леха прямо на него напоролся… Потом конечно сразу штырь этот несчастный из земли вытащили. Но Леху-то уже вернуть было нельзя. А он был моим хорошим другом. Был, — Александр на мгновение задумался и вдруг… улыбнулся. — Не был, а ЕСТЬ. И будет жить. Да, Леха будет жить.

Александр под недоуменным взглядом Николая снял рюкзак с плеч и поставил его на землю. Открыл рюкзак и достал из него… саперную лопатку.

— Не одному тебе, Николай, менять историю. Я тоже вложу свои десять копеек. Пусть штырь исчезнет отсюда немного раньше, чем это было в предыдущем варианте развития событий…

5

Слежку за собой Нефедов почувствовал еще, когда вышел из подъезда. Уж больно подозрительным ему показался невзрачный на вид мужичок средних лет в сером пуловере. Мужичок неожиданно вынырнул откуда-то (видимо из одного из многочисленных автомобилей, припаркованных у дома профессора), едва только за Нефедовым захлопнулась подъездная дверь.

Профессор шел в «Пятерочку», находящуюся через дорогу напротив его дома. Мужичок вместе с ним перешел дорогу. Перед «Пятерочкой» Нефедов специально остановился и оглянулся. Мужичок тоже остановился и стал шарить по карманам своих брюк, будто бы что-то ища там. Когда Нефедов все же вошел в магазин, мужичок прошмыгнул вслед за ним.

В магазине Нефедов взял корзинку для покупок и, как обычно, уже проторенной тропой пошел по отделам «Пятерочки»: овощной, хлебный, молочный, кондитерский. Мужичок поначалу терся где-то неподалеку от него, но затем вдруг пошел на кассу, купил пачку сигарет и пошел на улицу.

«Может, мне после встречи с теми двумя, уже слежка мерещиться стала?», — подумал Нефедов и немного успокоился.

Однако, на выходе из «Пятерочки», он вновь заметил небритого мужичка. Тот стоял на тротуаре в нескольких шагах от дверей универсама и с невероятно сосредоточенным видом «ковырялся» в своем смартфоне.

«Сейчас проверим, „хвост“ это или нет», — решил Нефедов и, ускорив шаг, пошел по направлению к станции метро. Не доходя до вестибюля станции несколько метров, остановился и обернулся. Мужичок следовал за ним. Профессор пропустил мужичка вперед себя. Мужичок дошел до вестибюля и тоже остановился и обернулся назад.

Нефедов же уже шел в обратном направлении, в сторону «Пятерочки». Дойдя до «зебры», где он обычно переходил дорогу, возвращаясь домой, опять обернулся. Мужичок, почти перешедший на бег, так как Нефедов, несмотря на то, что у него в обеих руках были сумки с продуктами, шел довольно резво, следовал за ним.

«А может быть, это человек из ФСБ? Чекисты решили после моего звонка Голубеву выделить для меня, так сказать, охрану? Да нет, там профессионалы работают, их бы я скорее всего даже не заметил… Все, видать закончилась моя спокойная размеренная жизнь ученого-изобретателя», — грустно подумал профессор.

Хрущевка Александра, стоявшая на Новорогожской улице, была не блочной, а кирпичной. Но ее все равно снесли в нулевых годах. На ее месте в настоящем времени также теперь был жилой дом, брат-близнец двадцатипятиэтажки Николая.

— А вот и мои окна. На первом этаже.

На улицу из бывшей квартиры Александра выходило три окна: из маленькой комнаты, из большой комнаты и из кухни. Подоконник кухни был весь заставлен цветами: столетник, синяя фиалка, кактус, каланхоэ. На подоконнике большой комнаты лежали две стопки газет и одна стопка журналов. На подоконнике маленькой комнаты стоял фикус, и сидела рыжая кошка Мурка.

— Кыс-кыс-кыс, — позвал Мурку Александр.

Мурка посмотрела на Александра своими умными глазами, а затем вдруг спрыгнула с окошка и исчезла в комнате.

— Умнейшая была кошка, почти пятнадцать лет прожила, — Александр вздохнул. — Помню, как я цветы эти поливал постоянно, это же была моя обязанность. А газеты с журналами чего мы собирали? Помнишь, в те годы можно было сдать макулатуру, получить талон, а потом на этот талон приобрести какую-нибудь книгу? Вот мы макулатуру и собирали. Я помню, таким образом и собрание сочинений Александра Дюма купили, и Майн Рида, и Луи Буссенара.

— А сейчас этого добра навалом. И не только в бумажном, но и в электронном виде.

— Ну да. Никого этим уже сейчас не удивишь. А тогда, хорошо помню, с какой гордостью мой отец свою огромную книжную коллекцию гостям показывал.