Минус 32 (СИ)

Вот и подземный переход, ведущий к станции метро «Площадь Ильича». Нет еще ответвления на станцию «Римская» (станцию построят только через десять лет). Нет еще выхода к Тулинской (теперь улица Сергия Радонежского), Школьной и Библиотечной улицам. Выход из перехода пока есть только к Рабочей — Международной улицам, откуда и шли бывшие одноклассники, и собственно к Площади Ильича. А от Площади Ильича до станции «Серп и молот» рукой подать.

На площади в очереди к квасному ларьку стояли покупатели, преимущественно школьники. Многие были с бидончиками, с банками. Очередь поменьше была у киоска «Мороженое». Это жары нет, а то бы очереди были как минимум раза в три длиннее.

— Эх-х, сейчас бы кваску, а? — Николай вопросительно посмотрел на Александра. — Если мне не изменяет память, тогда литр кваса стоил двенадцать копеек. Соответственно, большая поллитровая кружка — шесть копеек, маленькая — двести пятьдесят граммов — три копейки. А я помню за квасом всегда с пятилитровой канистрой ходил. А мне ее наливали полную, сверх пятилитровой риски. Получалось где-то литров шесть, шесть с половиной. Ну так как насчет кваса?

— А может лучше мороженого купим? Это безопаснее будет.

— Безопаснее для чего? — не понял Николай.

— Для мочевого пузыря, блин. До Фрязево ехать около часа, а в электричках, если ты помнишь, сортиров нет.

Бывшие одноклассники подошли к киоску «Мороженое». Сегодня в наличии был бумажный стаканчик по двадцать копеек и брикет «крем-брюле» за пятнадцать.

— Да, негусто, — заметил Николай. А Александр шепнул ему на ухо:

— Это тебе не изобилие нашего времени. Сейчас мороженое в любом магазине купить можно, а тогда — только вот в таких киосках, а их гораздо меньше, чем магазинов. Хотя у нас и магазинов сейчас тоже больше стало. Но такого мороженого, как здесь, я думаю, ты не купишь ни в одном нашем магазине. Советское мороженое всегда делали из чистого коровьего молока, без консервантов, без растительных жиров. А жаль, нету эскимо. Я его так любил. Эта шоколадная глазурь неповторимого вкуса.

— А мне «Лакомка» нравилась. По двадцать восемь копеек. Правда, она не так часто в продаже была. Ты чего возьмешь?

— Наверно стаканчик. А ты?

— Аналогично.

Александр и Николай купили по стаканчику, к которым прилагались деревянные палочки, и пошли на платформу, улыбнувшись плакату «Летайте самолетами Аэрофлота» с симпатичной стюардессой на нем. Билеты они купили еще на «Лесной» (туда-обратно), поэтому в кассу им заходить было не надо.

Проснувшись, немного протрезвевший Федька первым делом посмотрел на циферблат своих «Командирских». 17.10. Значит, скоро должны Николай с Александром вернуться. Федька вылез из шалаша, подошел к водной глади пруда и присел на корточки. Окунул руки в прохладную воду, умыл лицо. Сразу почувствовал себя более бодро. Встал с корточек и, потягиваясь, раскинул руки в сторону. Услышав сзади себя шаги, резко обернулся. Это были Николай и Александр.

— Ну что, Федя, зарядку делаешь? — пошутил Николай. — Давай, собирайся. Пора возвращаться. К сожалению, уже пора, — он подошел к Федьке и приобнял его за плечи. — Кончилась наша командировка в детство. Увы, Федь… Постой, а ты чего пил что ли тут опять? От тебя несет, как от спиртзавода.

— Ну, пил, — Федька зарделся. — Тут скучно одному было, я и пил.

— Да у вас, товарищ Курочкин, никакой фантазии нет. Чуть свободное время появляется — сразу к бутылке. Ай-яй-яй.

Александр тоже подошел к друзьям и приобнял за плечи обоих.

— Ребята, давайте возвращаться, а? Как бы хорошо здесь ни было — пора.

— Прощай, Советский Союз, — с горечью в голосе проговорил Николай. — Прощай, СССР — наша РОДИНА. Где не было ни инфляции, ни безработицы, ни роста цен.

— И еще не было никаких межнациональных конфликтов, никаких бандитских разборок, — добавил Александр. — Прощай, Советский Союз. Страна, где прошло наше детство. Где проезд на метро стоил пять копеек, стаканчик сливочного мороженого — двадцать копеек, батон хлеба — шестнадцать копеек, а литровый пакет молока — тридцать шесть.

В этот момент над прудом появилась чайка и стала кружиться над водой, высматривая добычу. Затем резко спикировала вниз, чуть погрузилась в воду и вот уже держит свою жертву в клюве.

— Учитесь, рыбачки, — усмехнулся Александр.

Возле шалаша Федька остановился и вопросительно посмотрел на Александра.

— А можно колбасу забрать, а? Там у меня еще грамм двести осталось.

— Мелочный ты какой-то Федь, — нахмурился Николай. — Ты еще шалаш с собой забери.

— Да пусть берет, — улыбнулся Александр. — Чего правда харчам-то пропадать?..

Уже в четвертый раз Черемных вылез из машины и прохаживался туда-сюда, рядом с елкой. Дождь все продолжал лить. Но все-таки армейская плащ-палатка — это великая вещь, очень здорово спасает от промокания.

И вот наконец из-под елки показались Голубев, Курочкин (его Черемных сразу узнал, так как видел фотографию) и еще какой-то третий мужчина. А кто он???

— С прибытием вас, Александр Николаевич, — Черемных направился к тройке прибывших из прошлого и тут… прямо в елку ударила молния.