Минус двадцать для счастья (СИ)

— Эх, Лера-Лера… — качнув головой, Матеуш лихо улыбнулся, и на меня нахлынули воспоминания.

Именно с этой улыбкой он когда-то подбил меня на пеший поход в другой город, и мы два дня голодали и топали по дорогам, и были ужасно грязными к тому моменту, когда нас нашли родители. Именно с этой улыбкой он когда-то уговорил меня прыгать на спор с крыш гаражей, и потом, когда мама мазала зеленкой мои разбитые коленки, я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Именно с этой улыбкой он научил меня бранным словам на английском, а потом сказал, что у меня хромает произношение, и отправил к тете Тамаре, чтоб она мне его подправила. Именно с этой улыбкой он изображал заболевшего, в то время как тетя заставляла меня отплясывать вальс снова и снова. Именно с этой улыбкой он однажды мне заявил, чтo мальчик, который мне очень понравился и который пригласил меня на свидание, больше никогда не придет, потому что ему дроги зубы, а вовсе не я. И именно с этой улыбкой он пару минут назад коварно подвел меня к воротам, за которыми дал Савелий.

И я бы насторожилась и предприняла какие-то меры, но услышала, что из дома все-таки вышли другие гости и облегченно выдохнула. Даже позволила себе не менее лукавую улыбку, чем у Матеуша.

— Все, мой дорогой и любимый, — потрепала его по впалой щеке в качестве утешения, что ничего у него не вышло.

— Все — так все, — легко согласился о и подхватил меня на руки.

— И что это? — рассмеялась я. — Искупление?

— И все-таки, сестра, ты пьяна. Путаешь такие простые слова… — Он сочувственно поцокал языком и потрепал меня по щеке, возвращая должок. — Ух, а здесь есть за что ухватиться! Нет, Лера-Лера, это не искупление. Это похищение, моя любимая и дорогая!

Воспользовавшись тем, что я в шоке, он обвинительно крякнул, подхватил меня поудобней и устремился к машине.

— Ты… — я запнулась от возмущения.

Бросила взгляд на авто — а там уже и дверь гостеприимно распахнута. Мол, ждем-ждем, поторопитесь. Ну да, конечно!

Я извернулась в руках Матеуша, услышала ещё одно кряхтение с намеком, что ему, бедняжке, так тяжело, и кринула что было сил:

— По-мо-ги-те! На по-мощь!

И разочарованно застонала, когда поняла, что на крыльце только Лидия и Карина, а они-то уж точно меня не будут спасать. Только если…

— По-мо-ги-те! — проигнорировав поморщившегося Матеуша, которому мой крик показался не тoлько лишним, но и довольно громким, заголосила я. — Он хочет отдать меня замуж!

Сестры переглянулись — видимо, поначалу ничуть не поверили. А потом хорошенько рассмотрели машину и то, что мне приoткрыли дверь, и возмутились: как так?! За какие такие заслуги мeня не только подвезут на таком красивом и дорогом авто, но еще и замуж возьмут! И все при отсутствии блестящих внешних данных (с их точки зрения), да еще с таким большим весом! И они приняли единственно правильное решение: не бывать этому!

Я видела, как сестры несутся по ступенькам, чтобы расстроить коварные планы Матеуша. Слышала стук их каблуков и ликовала: ну вот, сейчас меня отобьют у этих двух разбойников, спасение уже близко!

Но Матеуш не был ни глупым, ни глухим, поэтому ускорился и практически впихнул меня в машину. Немедленно закрыл за мной дверь и похлопал по капоту, мол: трогай.

И машина, взвизгнув тормозами, рванула с места вдоль улицы. Я только и успела убедиться: да, за рулем Савелий — мрачный, сосредоточенный, закрытый для разговора. И дверь заблокирована. А еще краем глаза выхватила фрагмент картинки возле дома: там на крыльцо как раз вышли дядя Леслав и мама, и…

Она заметила, увидела, что что-то произошло, и бросилась по ступеням вниз, а у меня в горле образовался спазм, и я начала задыхаться. Схватилась рукой за горло, как и моя мамочка, которая мчалась на помощь. потом свернулась пополам, чтобы хоть как-то прийти в себя, и поняла, что плачу.

Тупо плачу и не могу успокоиться.

А машина несется дальше и дальше, увозя меня прочь…

— Лера… — услышала мужской голос.

Но только качнула головой, чтобы оставил в покое, даже не понимая, кто это и как он здесь…

— Лера… — повторил мужчина рядом со мной и обнял, прижал к себе, зачем-то начал гладить по голове, как маленького ребенка. — Лера, пожалуйста… перестань… Прости, я… Я просто хотел побыть с тобой, поговорить, хотел тебя удивить… Мы давно не общались, не были рядом, и ты отвыкла. Не плачь, я…

Он тяжело вздохнул и замолчал, а вот его рука продолала гладить и, действительно, утешать.

И я перестала всхлипывать, смахнула слезы, и…

Попыталась отвернуться — не позволил. Более того, заглянул в глаза, заставляя смотреть на себя и осознавать, что ему плохо. И что он сожалеет. И…

Он сам перестал меня обнимать. Отодвинулся. Взялся за руль. Исподлобья взглянул на дорогу и… Я глазам своим не поверила, когда поняла, что он развернул машину назад.

Мы возвращались.

К дому.

Медленней, чем уезжали, но… хотя бы так.

Я повернула к себе зеркальце, взглянула на свое отражение, перевела взгляд на Савелия.

— У тебя есть влажные салфетки?