Минус двадцать для счастья (СИ)

Чтобы дать себе время перевести дыхание, найти, а если понадобится, то и придумать какие-то правильные слова, я взглянула на подиум. По нему уверенно вышагивали худые мужчины в накидках, напоминающих школьные пеналы, дефилировали девушки на каблуках в форме скрепок, а некоторые прически были сделаны в форме цифр и канцелярской атрибутики. Так, у одой волосы были уложены в виде степлера, у другой пучок вполне очевидно имитировал скрепку. Матеуш не солгал — тема канцелярии была представлена ярко.

Я услышала шепоток рядом сидящих гостей о том, что коллекция занимательная, вечер интересный, да ещё и дополнительное шоу неподалеку… И поняла, наконец, — они имели в виду меня и Савелия.

Шоу…

Вот как все это выглядит…

А может, шоу и есть?

Да, это было неподходящее место для выяснения отношений. И момент далеко не самый удачный — постоянные вспышки, странная музыка, мелькание ног моделей, шепоток гостей рядом и за спиной, взгляды, прикованные к нам…

Но я вдруг поняла, что не могу больше. Не могу больше держать это в себе. И вообще, разве есть подходящие моменты и места для того, чтобы поставить точку на том, что тебе вано, без чего жить уже невозможно? Нет. Так к чему тянуть?

— Да! — сказала я, глядя в глаза Савелию. — Я действительно жду, когда ты бросишь меня! Жду! Каждый день, каждую минуту, каждую…

— Не дождешься! — прошипел он, дернул меня на себя и… впился в губы.

Болезненно, жестко, сладко. Наказывая и соблазняя. Даря ласку и требуя взамен. И когда я ответила ему…

— Нет, Пушинка, — процедил он.

А после встал, наплевав на представление в самом разгаре, и, не оглядываясь, покинул зал.

Наверное, с минуту я смотрела на дверь, за которой он исчез, не воспринимая того, что меня окружает. А потом встрепенулась, осмотрелась. Шоу продолжалось, но теперь на меня с интересом смотрели не только соседи по креслам, но и модели. Одна даже упала и пыталась найти соскользнувшие туфли. Из-за кулис показался Матеуш и теперь, очевидно, пробирался ко мне. Меня ослепила яркая вспышка — видимо, кто-то забыл, где находится подиум и идет показ, но и немудрено. У меня самой в голове все спуталось…

Я понимала четко только одно. Я не могу отпустить Савелия. Не могу позволить ему уйти.

Не могу.

И не отпущу!

Он — мой!

Поднявшись, я поспешила из зала и уже у двери услышала свист и голос Матеуша:

— Молодец, Пух. Я всегда в тебя верил!

— Пушинка! — рассмеявшись, поправила я.

Подарила счастливую улыбку невольным зрителям и вышла из зала. Осмотрелась в пустoм коридоре — так, надо действовать быстро, значит, он уже вышел на улицу, и…

— Валерия! — услышала за спиной чей-то оклик.

Обернувшись, с удивлением увидела идущую ко мне Марину ндреевну, маму Виталика.

— Добрый день, — поздоровалась с ней, — вы извините, но я тороплюсь…

— Да, я вижу, — кивнула она. — И все слышала. Я была на показе…

Она сделала паузу, но я промолчала. У меня не было желания ни оправдываться, ни просто что-либо объяснять.

— Простите, мне надо идти, — я снова попыталась закончить ненужную мне встречу, но женщина не позволила.

— Валерия, ты все-таки попалась… Мне так жаль… — на посмотрела на меня, как на больного в последней стадии. — Я ведь предупреждала, что из себя представляет Савелий.

— Мне все равно, что было у него в прошлом.

— Не верю! — неожиданно горячо возразила она и стала торопливо перечислять: — У него было больше сотни девчонок, которых он соблазнил и бросил. Многие из них до сих пор за ним бегают! Он никого никогда не любил. Он понятия не имеет ни о любви, ни о дружбе! Знаешь ли ты, что это именно он уговорил Виталика поехать в горы, а там встретились эти сектанты, которые так изменили моего сына. Неужели тебе все равно? То, как он поступил с другими девушками… то, как он поступил с твоим бывшим женихом… Ты ведь любила его. И я всегда хорошо к тебе относилась. А Виталик… ты знаешь, что, когда он недавно снова увидел тебя… Он хотел поговорить с тобой, он все еще переживает за тебя…

— То есть, мне не казалось, что я часто вижу его машину?

— Конечно, нет!

— Марина ндреевна, — я сделала паузу, подбирая слова к тому, что чувствовала, — я тоже к вам хорошо относилась. Но с вашим сыном мы уже два года как разошлись. У него своя жизь, новая пассия, как по ме, довольно симпатичная и волевая. Возможно, она сделает то, чего не смогла сделать я, — возьмет его за руку и с любовью поведет по жизни, сделав ее насыщенной и позитивной. По крайней мере, я искренне желаю ему именно этого. У нас с ним ничего больше не будет, не может быть… А что касается Савелия…

Здесь я замолчала, потому что мне надо было перевести дыхание и набраться храбрости и произнести вслух то, в чем боялась даже в мыслях признаться сама себе.

— Простите, но все, что было у него до меня, — неважно. Я люблю его. И принимаю со всем его прошлым.

— Ты не можешь… — опешила женщина. — Я думала, ты умнее… а ты… такая, как все те дурочки…

На удивление, мне обидно не было. И я не расстроилась, услышав нелепые обвинения.

— Простите ещё раз, — сказала женщине, — но то, что вы думаете об этом, для меня таке значения не имеет.