Минус тридцать

Но тут его взгляд наткнулся на стоящую поодаль, подчеркнуто отстранясь, брюнетку среднего роста. Была она одета в джинсы, свитер с толстым воротом, приталенную болоньевую синюю куртку, на шее – пестрый платочек, на голове – кепка того удивительного покроя, который позволяет полностью скрыть женскую прическу, но производит впечатление кокетливо надетой. Убранные под кепку волосы открывали высокий лоб, удивительно гармонировавший с прямым носом и тонкими губами. Присмотревшись, можно было заметить две небольшие морщинки, сбегавшие от крыльев носа вниз вдоль рта.

Манецкого поразила бесстрастность профиля незнакомки, но он легко представил, как это лицо кривится в презрительной или брезгливой гримасе, углубляя морщинки вокруг губ. Может быть, эти морщинки и появились от частых таких гримас? Незнакомка расцепила сжатые за спиной руки, достала из кармана пачку «Космоса», размяла пальцами сигарету, но в последний момент передумала и убрала сигарету обратно в пачку. Ее руки, нервной порывистостью так контрастировавшие с холодностью лица, были бы красивы – с узкими ладонями, длинными пальцами, миндальными ногтями, покрытыми темно-вишневым лаком, но слишком напрягались жилы при любом движении и уже проступала синева сосудов.

«Тридцать точно, может и больше, но хороша. Породистая. И злая», – заключил Манецкий.

Незаметно подошел Сергей и проследил взгляд друга.

– Бесполезно, неопрокидываемая. У нас уже били клинья, сам грешен – дохлый номер. Да еще так отбреет, что хоть с работы уходи.

– А кто такая?

– Алла Голицына, младший научный с нашей кафедры, зимой пришла. Кто, что – понятия не имею, знаю только, что замужем и дочь есть, заходила как-то, такая же замороженная.

– Да Бог с ней. Что интересного узнал? – перевел разговор Манецкий.

Он оторвал взгляд от брюнетки и не заметил, как она слегка скосила глаза в его сторону.

«Какой ладный мужчина! Не высокий, скорее щуплый, особенно на фоне этого разжиревшего козла, а чувствуется, что сильный, и лицо волевое, и задница аккуратная. Интересно, насколько правда то, что о нем факультетские бабы шушукают?»

* * *

Под мерный шорох автобусных покрышек об асфальт неспешно журчали разговоры, которым не давали прерваться дремотой очередные колдобины. Лишь за Можайском, когда автобусы свернули с шоссе и, временами тяжело переваливаясь, медленно поползли по избитому, покрытому толстым слоем грязи проселку, пассажиры встрепенулись, потянулись, разминая онемевшие ноги, и стали с интересом оглядываться по сторонам, гадая, куда их завезут, и стараясь запомнить дорогу и названия деревень, чтобы на всякий случай ориентироваться в районе.

– Кажется, дотрюхали, – сказал водитель, заглушая двигатель, – вылазьте.

Первым на ступеньке наизготовку стоял Юрий Штырь, вертлявый пронырливый парень года на три моложе Манецкого с общепризнанными задатками будущего крупного организатора советской науки. Именно он, по словам Сергея, был назначен начальником их маленького отряда. Вслед за Штырем к двери дружно рванулись остальные мужчины, еще на ступеньках закуривая. За ними потянулись и девушки. Компания из второго корпуса сразу загалдела, будто год не виделись. Алла достала сигарету, щелкнула зажигалкой («Заграничная, одноразовая, привез кто-то», – автоматически отметил Манецкий) и, глубоко затягиваясь, застыла на месте, не проявляя интереса ни к окружающей природе, ни к своим спутникам. «Ишь, фифа!» – попытался сбить возраставший интерес Манецкий в досаде на себя за то, что вот уже несколько минут он пусть исподволь, но неотрывно разглядывал Аллу.

Голова колонны остановилась около широко разверзнутых ворот пионерского лагеря, раскинувшегося на опушке леса, и первые группы студентов, смеясь и горланя, уже втягивались под металлическую арку с поблекшими буквами – «Счастливое детство».

– Пионерский лагерь – это нехорошо, – категорично заявил Сергей, – огромные дортуары, значит холодно, сушилок нет, зачем они летом, значит сыро…

– … И до магазина километра два, значит скучно, – закончил за него Механик.

– И к начальству близко, а от начальства лучше держаться подальше, – со смехом добавил вернувшийся Штырь. – Все нормально, мужики, здесь мы не задержимся. Будем жить в деревне, с другой стороны, – он махнул рукой по ходу движения автобусов, – километрах в трех отсюда. Благоустроенный коттедж типа барак, но, по слухам, с центральным отоплением, газом и водой. А вот и начальство!

К автобусу медленно приближалась небольшая группа во главе с Борецким.

– Здравствуйте, товарищи, – бодрым голосом сказал тот, пожимая руки близстоящим. – Юрий Владимирович, вероятно, проинформировал вас обо всем. Вопросы есть?

– Нет, все ясно, Антон Сергеевич, – еще более бодрым голосом ответил за всех Штырь. – Сегодня устраиваемся, завтра – в поле.