Минус восемнадцать

– Именно что выпустили. Рагнар сам там не был, поскольку это предпраздничный день. Очевидно, женщина выдала себя за адвоката преступника и пригрозила им подать на них в суд за незаконное лишение свободы, если они ее не отпустят. Ничего худшего в моей практике не было, хотя в СИЗО Крунуберга в 2004 году произошло нечто подобное, если верить Рагнару Пальму. Знаешь, что он еще сказал? Помимо того, что сослался на нехватку персонала. Что? Ты хочешь услышать? Знаешь, что этот черт имел наглость сказать после всего того, что мы пережили? Ничего бы этого не случилось, если бы мы держали его в курсе расследования. Тогда бы они были «больше начеку». Слышал когда-нибудь подобную глупость?

Фабиан не знал, что ему ответить. Вопрос его вообще не интересовал. Значение имело только то, что и преступник, и женщина вновь находятся на свободе. Чья бы вина ни была, это не меняло тот факт, что они вернулись к началу, не имея ни малейшего понятия, как им двигаться дальше.

86

Хотя Слейзнер имел обыкновение созывать пресс-конференции, как только у него появлялся шанс, Дуня не ожидала, что он поступит как безнадежный дурак и обнародует имя Санни Лемке. Но вот она в кадре на весь экран сидит на заднем сиденье полицейской машины и страшно испуганным взглядом смотрит прямо в камеру. О чем он, черт возьми, думал?

– Может быть, для вас это будет сюрприз. – В кадре опять появился Слейзнер. Верный своей привычке он как следует напудрил лоб и переносицу, чтобы они не блестели от жара прожекторов. – Но не для нас, которые с этим работают. – Он показал на Иба Свейструпа, который сидел по одну руку от него, и на Сёрена Уссинга, который сидел по другую руку. – И хотите верьте, хотите нет, но если в газетах ничего не пишут, это не значит, что мы сидим сложа руки. – Кое-кто из журналистов рассмеялся. – Как бы то ни было, это не что иное, как результат интенсивной, но вполне обычной скрытой работы полиции.

Дуня взяла пульт и хотела выключить. Но хотя от одного вида Слейзнера ей становилось плохо, и каждая клеточка ее тела буквально требовала выбросить телевизор в окно, она не могла заставить себя нажать на красную кнопку.

– Как вы понимаете, это означает, что расследование дела о брутальных убийствах Йенса Лемке и Бьярке Фриса продвинется далеко вперед, когда теперь у нас есть очевидец. И я горжусь и радуюсь, что мог в этом помочь. – Слейзнер изобразил одну из своих патентованных улыбок, которая прошла сквозь экран и коснулась всего на своем пути.

Дуне было достаточно. Она пошла в ванную, чтобы ополоснуть лицо. Она чувствовала себя грязной. Словно он опять побывал здесь и испачкал ее.

– Значит, теперь следствие ведет полиция Копенгагена? – спросил один из журналистов.

– Нет, и хочу подчеркнуть, что мы никоим образом не передали ничего себе.

Дуня вытерлась и заметила зеленую зубную щетку в кружке рядом с ее собственной. Наверняка Магнуса, подумала она и выкинула щетку в мусорное ведро.

– Но как всегда мы тесно сотрудничаем, и именно в этом деле я и моя команда смогли помочь с важным фрагментом пазла. К тому же на момент задержания фигурантка случайно оказалась в Копенгагене.

Получается, он был настолько уверен, что переночует у нее, что взял с собой зубную щетку. Она по-прежнему не могла понять, как Магнус мог обмануть ее и опуститься так низко. Правда, он пытался найти объяснение. Что пошел на это ради нее, что Слейзнер давил на него и фактически заставил.

– Сейчас ее допрашивают здесь, в Хельсингёре, под руководством моих коллег. Поэтому остальные вопросы можете задавать им.

Но Дуня воспринимала только отдельные фрагменты. Она вся кипела от злобы и, как только собралась с силами, попросила его уйти.

– Вначале эта женщина была одной из главных подозреваемых. Она по-прежнему ею является?

Дуня вернулась в гостиную и увидела, что Слейзнер наклонился к микрофону.

– Нет, в первую очередь мы взяли ее как свидетеля, и сейчас она помогает нам составить фоторобот.