Минус восемнадцать

С другой стороны забора послышалось, как двигатель набирает обороты, и скоро машина выехала на дорогу и скрылась в темноте.

– Видишь сам. Им на тебя наплевать.

– Заткнись, я сказал! – Держа пистолет в руках, Теодор отступил от нее на шаг, а затем еще на один. Отойдя на довольно большое расстояние, повернулся и побежал.

Дуня, в свою очередь, поспешила в другую сторону, обогнув забор и попав на соседний промышленный участок, где, прислонившись к стене, под элеватором сидела Сани, голая и со связанными сзади руками. Она опустилась на колени, обняла ее и стала искать кончиками пальцев пульс, пока не нащупала слабые удары. Перед глазами у нее стояла картина, которую она старалась выкинуть из головы. Обещание, которое она стремилась не нарушить.

– Санни, прости… – сказала Дуня, хотя ее слова ничего не изменят.

Словно сделав последнее усилие, Санни открыла глаза и встретилась с ней взглядом.

– Но нам известно, кто они, и я точно знаю, куда они сейчас направляются и как выглядит их машина, слышишь? У меня даже есть номерные знаки. Мне только надо позвонить моим коллегам, и они попались. Заверяю тебя. Даже если ты больше не веришь моим словам, заверяю тебя: они получат свое наказание.

Санни закашлялась и открыла рот, словно собиралась что-то сказать. Но ни одного слова не вышло, только кровь. Кровь бурным потоком текла из уголков рта, стекая на грудь и асфальт под ней, где скоро образовалась лужа.

Глаза были по-прежнему открыты и смотрели на Дуню, но взгляд отсутствовал.

Как и удары под кончиками ее пальцев.

Дуня осторожно опустила ей веки, сначала одно, потом другое. Затем положила тело на бок, встала и наполнила легкие влажным ночным воздухом.

Слейзнеру еще раз удалось залезть своими омерзительными коррумпированными щупальцами в расследование. И еще один раз это закончилось самым худшим из всех мыслимых образов. Но больше никогда. Пусть это будет последним, что она сделает в своей жизни, но она позаботится о том, чтобы это не повторилось снова.

С этой минуты она посвятит все свое время и энергию тому, чтобы разоблачить его раз и навсегда. Найдет его слабые места и нанесет ему удар, когда он будет меньше всего об этом подозревать. Когда он решит, что она сдалась и все кончено. Что он выиграл.

А поставив его на колени, начнет топтать его, это чудовище, пока он не станет молить о прощении. Но она не простит его, а будет использовать все запретные средства борьбы, которые сможет раздобыть, до тех пор, пока он никогда больше не сможет подняться. Пока не исчезнет навсегда. Не будет искоренен.

И она точно знала, кого возьмет в союзники.

Дуня вышла обратно на дорогу и дошла до места, где стояла и смотрела. Мобильный лежал там, где она его выронила. Экран треснул, но зажегся, когда она стала искать его номер.

– Привет, как все прошло?

– Ничего хорошего. Я пришла слишком поздно. Но я звоню не поэтому.

– О’кей, что теперь я должен сделать?

– Уволиться из TDC.

103

Пока что Астрид Тувессон не притронулась к бутылке. Она даже не брала ее в руки, чтобы проверить, открыта ли отвинчивающаяся пробка и на месте ли нижнее металлическое кольцо. Сделать маленький глоток, если бутылка уже открыта, – совсем не то, что взломать печать. Вот где проходит граница. Но она не давала пальцам волю и даже не знала, что в бутылке.

Она также ничего не знала о том, что происходит снаружи. Ищут ли они ее? Знают ли вообще, что она пропала? Больше полутора часов она не слышала никаких звуков. Если не считать жужжания компрессора морозильной камеры, который время от времени то включался, то выключался, было так тихо, что, задержав дыхание, можно услышать собственный пульс. Но как раз тишина ее и беспокоила.

Может быть, она наивный человек, но все-таки рассчитывает на то, что Утес довольно скоро станет интересоваться, почему она не дает о себе знать и не подходит к телефону. И хотя он не отличается быстротой реакции, через какое-то время поймет, что нет другой возможности, кроме как отправить спецназ на ее поиски. Они должны будут тщательно осмотреть подвал. Вопрос только, сколько им понадобится времени, чтобы найти морозильник, который наверняка спрятан под скатертью и массой хлама. Но если она смогла его найти, они тоже смогут.

Вот примерно так она представляла себе ситуацию. Или скорее надеялась. Но теперь она уже не знала, что ей думать. Никакой паники у нее не было. Во всяком случае, пока. Она посмотрела на святящуюся стрелку наручных часов и отметила, что находится взаперти примерно час и сорок пять минут. Иными словами, через пять минут пройдет десять минут, и надо будет опять звать на помощь и издавать как можно больше шума.

Час и сорок пять минут… Не удивительно, что она замерзла. Правда, она всегда мерзла, и, как постоянно ворчал Гуннар, наверняка ее сосуды сузились из-за курения. Но сейчас она уже не курила несколько часов и все равно дрожала как осиновый лист.