Минус всей моей жизни (СИ)

- Мой отец свинтил из семьи, когда мне было девять… Мы не общались много лет, я злился на него, но… Если бы он хотя бы попробовал наладить со мной отношения, я бы его простил, потому что всегда очень скучал по нему… Но он был не заинтересован в этом, у него – новая жена, новые дети, а я… - он улыбнулся, увидев неподдельный и искренний ужас на лице Жени. – Женька, могу тебя заверить – я не считаю, что его уход сломал мне жизнь и сделал несчастным. Я нуждался в нем, какое-то время горевал, что все стало по-другому, не как раньше, печалился из-за того, что стал ему не нужен… Но не считаю, что моя жизнь испорчена или разбита. У меня сейчас отличный отчим, он любит маму… Что еще нужно? Все норм. Вот это я и пытаюсь до тебя донести, рыжик. – закончил он, по-джентльменски пропуская ее вперед, в лифт, а Женька, шагая, не зная куда, вдруг ощутила, как затрепыхалось ее сердце и как что-то странно сжалось в груди, хоть она и не понимала, что…

            Она рассеянно посмотрела на Семена и как-то через силу выдохнула, тяжело проговорив:

- Это только твой один-единственный пример… Но ведь есть миллион других…

- Каких? – с веселым любопытством спросил Сема, а Женька, испытав какое-то острое, режущее чувство внутри, махнула на него рукой, проговорив:

- Разных. Отстань, Карташов. Я не могу, все равно не могу! А следовательно, я попытаюсь жить дальше, завести другие… отношения… - с болью шепнула она, отвернувшись от Семена и чувствуя, что скорее умрет, чем позволит кому-то другому прикоснуться к ней, целовать ее, обладать ею… Она до отвращения, до ужасного отторжения боялась себе это даже представить.

- У-у, ладно, мой милый аленький цветочек! Я не буду переубеждать тебя в том, что ты дуришь, и из-за твоей дури страдаете вы оба…

- Семен!

- Ладно-ладно, Жека, закрыли тему, но что-то мне подсказывает, что тебе нужно развеяться… - Сема хитро подмигнул и первый вышел из лифта, взяв Женю, охваченную все тем же странным щиплющим, режущим и колющим чувством, за руку и ведя уверенной походкой в секретарскую, видимо, понимая, что его подруга включила пилот-автомат и сама может туда попросту не дойти.

- Как развеяться?.. – потерянно спросила Женя, а Семен хитро улыбнулся:

- Майские праздники будут теплыми, поедем в парк Аттракционов! Обещаю, никаких разговоров о Сергее Викторовиче! Я тебе даже сладкую вату куплю!

- О-о!!

- Да-да! – подтвердил Семен, увидев на лице Жени небольшой проблеск оживления через беспросветную хмурость. – И все ради твоей улыбки, рыжик! Хватит уже горевать, на тебя смотреть страшно! Пора отыскать в этой горке депресняка мою веселую и милую подружку! У тебя, кстати, помада сегодня не очень… - тут же озабоченно и все по-прежнему искренне заявил Сема, показав пальцем на Женины губы, и Женьке вдруг действительно по-настоящему захотелось улыбнуться, впервые за два долгих месяца.

            Она в шутку обиженно пихнула его в плечо и возмущенно проговорила:

- Эй! Если ты уже начал разрывать свою подружку из «горки депресняка», то, пожалуй, не стоило начинать с замечаний по поводу внешности… И на помаду не гони! Я утром торопилась, пришлось мамину взять. – вдруг правда улыбнулась она и со вздохом проговорила:

- Ладно, пойдем в парк. Только Полину с собой возьмем, а то она мне своим велосипедом всю плешь проела: когда кататься пойдем, когда кататься пойдем…

- Отлично! С малышкой будет веселей! Супер! Со мной пойдет маленькое солнышко и рыжая, угрюмая тучка! Славно повеселимся. – радостно заулыбался Семен, первым входя в секретарскую и направляясь прямиком к кофемашине, а Женька хмыкнула:

- Завязывай с аллегориями, Карташов! А то… - она осеклась и остановилась, а внутренности ее настороженно напряглись: около секретарской стойки с самым самодовольным и важным видом, вновь сверкая, подобно айсбергу, светлой, блондинистой шевелюрой и белоснежным, режущим глаз, огромным костюмом на крупной, массивной фигуре стоял Павел Краснохатов и нетерпеливо поглядывал на вход, ожидая… ожидая…

            Кого ж это, интересно, он ждал с таким хищным видом, позвольте спросить?!?

            Женя, которая целых два месяца умирала от своей несчастной любви, даже забыла о нем, потому что Павел, после того случая, когда он застал ее целующейся с Сергеем в его кабинете, перестал навязываться ей, общаясь исключительно по работе, так что даже его жадные взгляды не мешали Жене спокойно жить и страдать дальше от гложущего желания быть с Сережей Минаевым…

            Ну а здесь, сейчас, он, завидев ее, вдруг улыбнулся, как раньше, когда она была объектом его притязаний, только в его широченной и счастливой улыбке Женя неохотно уловила и кое-что новое для себя… Нет, тот же оценивающий взгляд, бесцеремонно шарящий по ее телу и плотоядно зависающий на особо «выдающихся» местах, те же омерзительные маленькие глазки, те же румяные, как у ребенка переростка, щечки и огромные лапищи… Ну а взгляд… светился триумфом, что ли?

            Женя настороженно и недоуменно смотрела на него, наконец, оторвав себя с места, и, снова обойдя Пашу по широкой дуге, спокойно, но нервно проговорила:

- Доброе утро, Павел Юрьевич. Вы Сергея Викторовича ждете?