Минус всей моей жизни

Эх, Женька, Женька, неужто ты догадалась, что означало это сверлящее тебя изнутри ощущение, сводящее с ума последние пару месяцев?? Неужто поняла, что это было лишь огромное, болезненное сомнение, раздирающее тебя на части в попытке благородно уступить Сережу маленькой девочке??? А теперь ты, наконец, все поняла, да? Что все эти дни и недели в твоих несокрушимых принципах образовалась гигантская брешь, увеличиваясь с каждым днем и принося тебе все новые всполохи сомнения? Что в этой ситуации играет роль не только твой выбор, но и его, его решение тоже? Как ты себе представляешь существование его семьи в дальнейшем, когда этот брак был основан лишь на холодном расчете, когда Сережа всей душой мечтает вырваться и жить своей собственной, новой, подвластной лишь ему жизнью, как, по-твоему благородному устремлению, ты представляешь его жизнь в прежнем русле?.. И в конечном итоге, если он решил для себя, что уйдет, то ты не в силах будешь остановить его, даже если тысячу раз прокричишь, что не будешь с ним… Это неправильно?.. Все неправильно, ты стала причиной этой ситуации… Возможно, стоило пойти до конца… Но ради чего?..

В конце концов, и за эти решения нас ожидает расплата.

А сейчас Женя понимала лишь одно: он не уйдет. Она не сможет без него. И сейчас, стоя рядом с ним и глядя на него такими ненасытными глазами, она ощущала себя целой, живой, спокойной… Счастливой. И что он чувствует то же самое, как же она могла не замечать этого раньше??

Сережа застегнул ее блузку и поспешно убрал руки в карманы брюк, а Женя вдруг улыбнулась ему и игриво шепнула:

– А в юбочку заправить?

Секунда – его взгляд вспыхнул, чуть прищурился, потемнел стремительней, чем Женя вздохнула, и Сережа, глядя на нее с упоением, любуясь ею и тоже вдруг улыбнувшись, наклонился к ней, горячо шепнув ей в губы:

– Я на это не гожусь. – и тут же более серьезно, чуть вздохнув и взяв себя в руки, строго добавил:

– Прекращай, Женя. Последнее предупреждение.

А лифт все ехал, а Женя все стояла и стояла, легко улыбаясь и слушая пение птиц в своей душе, слушая стук своего сердца, радостный, быстрый, чувствуя, как горит все в ее животе, заставляя ее желать прикосновения, желать чудесного момента поцелуя… Последняя дрожь – и стена обрушена… Назад дороги нет, необратимое свершается, и совершенно непонятно, что будет с ней дальше… Когда она перешагнула, перешагнула… Не стоило… Нельзя… Но это ее выбор и ее сценарий…

Поддавшись на собственное желание, будто не она руководит своим телом, а ее душа, Женя подняла руку и нежно коснулась его щеки, ощутив, какая она колючая… но такая родная… Сережа подался к ее ладони, на секунду закрыв глаза, впитывая магию от ее прикосновения… Женя чувствовала, как сильнее стала жечь его энергетика, услышала его вздох… Его рука потянулась к ее волосам, он хотел зарыться в них, он хотел провести ладонью по ее щеке… Но за мгновение до этого долгожданного момента, когда Женя, сходя с ума от того, что делает все это, от того, что ужасно желанно и нежно ласкает его щеку, он отчаянно зарычал и, сняв Женину руку с себя и быстро наклонившись к ее вспыхнувшему огненным румянцем лицу, тяжело прошептал:

– Женя, перестань пожалуйста, или Богом клянусь, я остановлю этот проклятый лифт! Сказал же, не провоцируй меня!

Женя снова улыбнулась и, зачарованно глядя на то, как Сережа расхаживает по лифту, пытаясь успокоиться, и упиваясь его реакцией на свое легкое прикосновение, проговорила:

– Так это была твоя сирень?

Сережа остановился, хмуро поглядев на нее:

– Моя, конечно. Я думал, ты догадаешься.

Женя не стала говорит ему, что догадалась, а душа ее ликовала… Его, его сирень! Ну конечно… Не зря она энергетику почувствовала…

Лифт, наконец, добрался до первого этажа, и Женя, продолжающая легко улыбаться, и Сережа, наоборот, хмурящийся и злящийся, черт знает, на что, вышли на прохладную улицу, залитую желто-оранжевым, теплым светом фонарей.

Несмотря на поздний час, на парковку то и дело подъезжали автомобили, а на детской площадке еще резвились детишки, пока их мамы что-то бурно обсуждали, устроившись неподалеку, на удобной, деревянной лавочке.

Ничего не говоря, а просто погрузившись в свою легкость, в свою неожиданную весну, в свою невероятную любовь, Женя молча прошла на ближайшую лавочку и села, вытянув усталые за целый день ноги. Сережа сел рядом, сложив руки на груди и тоже сохраняя молчание…

А кругом шла чья-то жизнь… Играли дети, судачили женщины, смеялась какая-то молодая компания… Все вокруг цвело и врастало в наступающее лето, шум превратился в музыку, раздавшуюся из подъехавшей на парковку очередной машины:

– «Там, позади,

Белый след в пустыне синей,

Там, за кормой, дом остался мой.

В океане пенных далей

Растворю печаль твою,

Там растает грусть прощаний,

Верю, что вернусь!

Эй, не грусти,

Наша память сильней разлуки,

Всё впереди, надо дальше жить!

В океане пенных далей

Растворю печаль твою,

Там растает грусть прощаний,

Верю, что вернусь!

Только дождись меня,

Через дожди храня,

Цвет моих глаз, свет моих грёз, песни о нас.

Знай, что пройдут дожди,

Только меня дождись,