Минута до полуночи

– Нет, но мне не нравится, когда на меня оказывают давление, если в нем нет ни малейшей необходимости, – ответила Пайн.

– Иногда просто не остается выбора, – резко возразил он.

– Ну, тебе никогда не удастся сделать выбор за меня, Джерри, – сказала Пайн. – А теперь забудь о своих расстроенных чувствах и веди нас. И не беспокойся, я не выпущу из виду твою спину.

Джерри покраснел, он явно рассердился, но молча повернулся и зашагал к входной двери. Блюм и Пайн последовали за ним.

– Я тебе когда-нибудь говорила, как сильно я восхищаюсь твоим стилем общения? – прошептала Блюм.

Лайнберри тепло с ними поздоровался и отпустил Джерри. Затем провел их через изысканно отделанный широкий вестибюль с мраморным полом в большую комнату, обставленную, как роскошный офис, – огромный парный письменный стол с тремя мониторами, удобные кресла, большой телевизор на стене, книжный шкаф из монолитной сосны с позолоченными ребрами, картины старых мастеров на стенах, в углу разместился бар со стульями с высокими спинками.

Хозяин жестом пригласил их присесть на кожаный диван и спросил, чего они хотели бы выпить. Обе выбрали кофе. Лайнберри нажал на какие-то кнопки на электронном экране в стене и сел напротив гостей.

– Кофе скоро принесут, – сказал он и тепло улыбнулся Пайн. – Я испытал настоящее потрясение, когда вы мне позвонили, Ли Пайн. Я и представить не мог, что снова вас увижу. Я не сомневался, что вы будете высокой. Рост Джулии составлял шесть футов, почти как у меня.

– Мне сказали, что вы хорошо знали моих родителей, – начала Пайн.

– Да, хотя вашего отца лучше. Мы с Тимом вместе работали на шахте.

– Вы работали на шахте? Мне трудно представить вас в каске и с киркой.

Лайнберри улыбнулся.

– Чтобы добывать бокситы, не нужно спускаться под землю, как в случаях с углем. Это делается прямо на поверхности. Правда, иногда приходится использовать взрывчатку, чтобы добраться до более глубоких залежей. Тим управлял тяжелыми машинами, с помощью которых достают бокситы. Я был менеджером, работал в офисе. Но мы стали друзьями. И ходили в одну и ту же церковь.

– Я слышала, вы занимались вложениями капитала. Необычная смена деятельности после добычи бокситов.

– Я стал однодневным трейдером [14], чтобы заработать денег, у меня хорошо получалось, и в результате я основал собственный инвестиционный фонд. Теперь «Джексон Лайнберри и компаньоны» управляет миллионами долларов, принадлежащих не только мне, но и другим людям. За последние годы нам сопутствовал серьезный успех, благодаря которому я сумел повысить уровень жизни.

– Я думала, парни с такими инвестиционными фондами живут в Нью-Йорке или Калифорнии.

– Благодаря существующим ныне технологиям можно работать откуда угодно. И я живу менее чем в часе езды от Атланты и езжу туда в поисках удовольствий, которые дает культура, и ресторанов; к тому же я держу там свой реактивный самолет, хотя, на крайний случай, есть посадочная полоса в поместье.

– И какой у вас самолет? – спросила Блюм.

– «Бомбардье семь-пятьсот». Он может без посадки долететь отсюда до Москвы.

– Вы собираетесь когда-нибудь отправиться в Москву? – спросила Пайн.

Лайнберри усмехнулся.

– Не вижу для этого ни одной причины, – ответил он. – Я лишь повторяю то, что сказал мне про самолет финансовый директор.

Дверь распахнулась, и появилась женщина в форме горничной с подносом в руках. Она поставила кофе, сливки и сахар на столик перед диваном, положила на него ложечки и вышла.

Пайн и Блюм предпочитали черный кофе, а Лайнберри не пожалел сливок и сахара. Пока он этим занимался, Пайн его изучала. Он был красив, такими бывают пожилые актеры и фотомодели. Однако что-то в нем показалось Пайн знакомым. Впрочем, она могла видеть его тридцать лет назад.

– Ну, так почему же вы вернулись?

– Моя сестра Мерси.

Его лицо стало серьезным.

– Это было ужасно. Ее ведь так и не нашли, верно?

– Да, вы правы. Вы знаете, что полиция и ФБР подозревали моего отца?

Лайнберри пренебрежительно махнул рукой.

– Тим имел к случившемуся не больше отношения, чем я. Он был опустошен. То, что тогда произошло, в конце концов уничтожило его брак. – Лайнберри побледнел. – Прошу меня простить. Мне не следовало этого говорить.

– Нет, я собственными глазами видела, что случилось с их браком, – сказала Пайн. – Вы полагаете, они расстались из-за того, что оба чувствовали вину из-за похищения Мерси?

Лайнберри сделал глоток кофе, но не поставил чашку на стол.

– Я продолжал общаться с вашим отцом, – проговорил он.

– Мне совсем недавно стало известно, что мои родители покинули Андерсонвилль посреди ночи. И никто не знал, куда они уехали.

– Да, именно так и случилось. Но ваш отец связался со мной через несколько лет после вашего отъезда.

– Почему?

– Мне кажется, он знал, что я его разыскивал, пытался выяснить дальнейшую судьбу вашей семьи.

– Я осталась жить с мамой после того, как они разошлись.

– Тим мне говорил, что так будет лучше, к тому же, если откровенно, вы хотели жить с матерью, Ли.

– Значит, вам известно, что с ним произошло?

– Он застрелился в день вашего рождения. Когда вам исполнилось девятнадцать.