Минута на убийство; Решающая улика

— Как вам сказать? И да и нет. Я не сомневался, что Джимми что–то задумал. Он, несомненно, создавал атмосферу самоубийства. Но, должен признаться, я не думал, что это случится так быстро, у меня на глазах.

— Так была убита и мисс Принс. Прямо при свидетелях.

— Да, это верно, — сказал Найджел. — Мне нет оправдания. Признаться, Джимми меня в какой–то мере загипнотизировал. После того как Чарльз поднял рюмку и предложил помянуть Ниту, возникла какая–то гротескная ситуация. Чарльз буквально упивался разыгрываемой им сценкой. Нельзя сказать, что Джимми это пришлось по вкусу. И тут Чарльз залпом выпивает свою рюмку — он ведь большой любитель поесть и выпить, я это и раньше заметил: представьте себе, пьет ликер, как пиво! А потом он сыграл, до жути точно, человека, проглотившего цианид. Я обомлел: такого я не ожидал. А Джимми крепко схватил меня и не дал побежать на помощь Чарльзу: наверное, испугался, что Чарльз успеет бросить ему обвинение, что тот отравил его. Мне он сказал: «Не нужно. Так лучше». Чтобы в сознании у меня поглубже запечатлелось, что Чарльз сам выбрал такой выход из положения. И когда Чарльз был «мертв», Джимми признался мне, что прибег к маленькому обману с повязкой, чтобы дать Чарльзу возможность покончить с собой, — «очень надеясь на то, что моя капсула с ядом — у него». Я пошел к телефону. Но не успел я спросить у Джимми номер его врача — мы оба стояли спиной к столу, — как мы услышали голос человека, только что испустившего дух от отравления цианидом. Он спокойным тоном сказал, что здесь нужна лишь полиция. Тут у Джимми не выдержали нервы, на что и рассчитывал Чарльз. Мы обыскали его и нашли в кармане капсулу из–под яда — на самом деле яда там не было. Это была самая убийственная улика. Бедный старина Джимми!..

— Вот уж кого я не стал бы жалеть, — сказал Блаунт.

— Бы правы. Это верно. Но я ничего не могу поделать с собой… Стоит мне подумать об этой трагедии… Как Немезида ему отплатила руками той же самой женщины!..

— Вот–вот, руками той же самой женщины. Ниту Принс — вот кого вам нужно жалеть.

— А я жалею. Я бы ни за что не ввязался в это грязное дело, если бы не сочувствовал ей. Но я говорю не о Ните. Джимми делал это ради Алисы, и именно Алиса, сама того не подозревая, стала орудием фурий. Именно Алиса разрушила его первоначальный план представить смерть Ниты как самоубийство: она помешала ему вовремя спрятать в карман капсулу с ядом. Именно Алиса своим неожиданным появлением с братом в то утро предопределила будущий ход событий: ведь ее присутствие, если учесть, что у нее был сильнейший мотив ненавидеть Ниту, сразу делало ее одним из главных подозреваемых; если бы она не была в опасности, Чарльз едва ли стал бы себя утруждать уличением Джимми в убийстве. Ради Алисы Джимми пошел на убийство — чтобы понять, что смерть Ниты не сблизила их, а лишь углубила разделявшую их пропасть. За годы, когда она все больше отдалялась от него из–за романа с Нитой, Джимми создал в своем воображении нереальный образ Алисы, образ женщины, которая одна только и могла дать ему то, чего не способна была дать Нита, — душевное равновесие. Но вот он освободился, он снова был с Алисой — и снова увидел ее такой, какой она была на самом деле: существом рациональным, эгоцентричным, с водянистой кровью в жилах, занимательной собеседницей, с которой приятно проводить время, но женщиной, лишенной теплоты и способности любить. А в Ните Джимми открыл, что такое по–настоящему любящая женщина. В ней для него было слишком много женского, я знаю. Она была слишком любвеобильной, слишком требовательной, слишком собственницей. Но когда ее не стало, он обнаружил, что по–настоящему нужна ему была лишь ее любовь, со всеми связанными с ней сценами и терзаниями. Он разрушил эту любовь, убил женщину, которую любил, потому что не было в его натуре столько сил, чтобы вынести на своих плечах все богатство ее чувств. И все равно, именно этого ему не хватало. При одном воспоминании о Ните Алиса превращалась для него в призрачное видение…

— Да, сэр, — сказал Блаунт. — Немезида свое дело знает.

Решающая улика

I. В набор!

Свернув на Адельфи, Найджел Стрейнджуэйз сразу же очутился в тихой заводи благовоспитанной Эйнджел–стрит, и шум движения на Стрэнде глухо рокотал у него за спиной, как вода в шлюзе. «Приятно жить на такой улице, — подумал он, — если снять квартиру на верхнем этаже одного из этих высоких, элегантно похожих друг на друга домов, ты и вознесен над всей этой городской неразберихой, и в то же время не отрезан от нее. Когда стареешь и юношеские иллюзии тебя покидают, почти единственный способ почувствовать, что рождаешься заново и все начинаешь сначала, — это переехать на другую квартиру». Но хотя он и был по натуре своей непоседой, дважды за год менять жилье — это уже слишком: надо остерегаться привычки к такого рода взбадривающим наркотикам.