Минута на убийство

Он заехал к Солли Хоксу договориться об алиби на эту ночь и взять у него револьвер, на случай если Фортескью ему помешает. Перед этим он выяснил, что Фортескью останется ночевать в министерстве, как он часто делал. Потом он зашел в комнату Фортескью, взял зажигательную бомбу и фонарик в виде карандаша, намереваясь подбросить его в фототеку в качестве улики против замдиректора. Покончив с приготовлениями, он отправился в специальное хранилище и стал ждать. Это и объясняло тот период бездействия, который так удивил Найджела. Важной частью плана Биллсона было, чтобы пожар не начался до возвращения Фортескью в кабинет: в противном случае у того будет алиби. Биллсон дождался шагов в коридоре, тихонько пробрался в приемную, убедился, что Фортескью на месте, затем вернулся и зажег бомбу, высыпав предварительно негативы серии КВ. Одним ударом он рассчитывал уничтожить улики, свидетельствующие о его измене, и направить подозрения в поджоге против замдиректора. Если расследование по делу о фотографиях и могло, при уничтоженных негативах, что-то выявить, то лишь со слов Фортескью, а его слова стоят столько же, сколько слова Биллсона. К тому же Фортескью будет обвиняться в поджоге, у Биллсона же будет алиби, которое обеспечит ему услужливый приятель Солли Хокс. В заключение Биллсон заявил:

— И уж если на то пошло, я только выполнял указания. Это он велел мне избавиться от улик.

— О чем он, черт побери? Бред какой-то… — спокойно сказал Фортескью.

— Сами прекрасно знаете о чем, — выпалил Биллсон, пожирая его глазами. — На совещании вы объявили, что будет проведена проверка папок серии KB, потом перешли к плану редподготовки. Но повторили ту же фразу еще раз и сказали, что днем из здания будет удалена полиция. И добавили, что те из нас, кто останется, могут работать спокойно. Вы, может, будете отрицать, что таким хитрым способом подсказали мне, что я должен немедленно уничтожить улики?..

— Конечно буду. В жизни не слышал подобной чуши!

— Тем не менее, — вмешался Блаунт, — мне кажется, вам придется очень многое объяснить. Вы, конечно, вправе отказаться отвечать на вопросы в отсутствие вашего адвоката.

Заместитель директора невозмутимо посмотрел на Блаунта, на Найджела, на торжествующую физиономию Биллсона — на всех по очереди. Потом, в своей привычной, ясной и четкой, почти командирской манере, в которой обычно обращался к подчиненным по официальным вопросам, заговорил:

— Я совершенно спокойно мог бы все отрицать. Против меня — только показания Биллсона, но вряд ли стоит полагаться на показания человека, только что признавшегося в убийстве, во всяком случае в покушении на убийство. Других доказательств против меня нет… Вы, а вместе с вами и контрразведка, можете из кожи вылезти, стараясь найти свидетельства моих контактов с противником и передачи ему секретной информации. Но вы ничего не найдете. Потому что ничего не было. Тем не менее я не буду отрицать все, что показал Биллсон. Но вот что мне хотелось бы узнать. — У него блеснули глаза. — Каким образом Стрейнджуэйз определил, что зловещий Икс, на которого намекал Биллсон, это я?

Откинувшись в кресле, Найджел, казалось, был поглощен разглядыванием висевшей на противоположной стене схемы, которая иллюстрировала отношение населения к призыву «Ешьте побольше картошки». Не отрываясь от нее, он ответил:

— Всякое обобщение истинно лишь отчасти. Отчасти истинно и то, что каждый коллекционер — потенциальный преступник. Не сомневаюсь, что многие таковыми и являются. Но ручаться не буду. Блаунт, вы бы попросили заместителя директора рассказать в двух словах о его коллекции непристойных фотографий…

Если про суперинтенданта департамента уголовного розыска лондонской полиции можно сказать, что он мычит, то Блаунт сейчас именно мычал.

Харки погладил свою лысину, на которой были еще видны следы борьбы с огнем, и скривил рот.

— Стрейнджуэйз — исключительно полезный сотрудник, — сказал он. — Мне просто повезло, что у него такая хорошая память. Она уже не в первый раз меня выручает. — И он стал излагать свою версию биллсоновской истории.