Мёртвая вода. Часть 2

Открытый призыв к ОРГАНИЗОВАННОМУ произволу может кого-то напугать. Но почему никого не пугает тезис современной юриспруденции: «Незнание закона не освобождает от ответственности по нему», содержащий не только произвол, но и подлость? Почему никого не пугает, что законодательство внутренне противоречиво и под его прикрытием царит антиобщественное злоупотребление властью? Закон пишется по произволу, далее действует в обществе самостоятельно, подменяя собой нравственность, попранную толпо-“элитарным” разделением общества. И в этом тезисе подразумевается тождество закона и благонравия, что не подтверждает опыт истории. И этот тезис подменяет собой иной тезис: безнравственность и злонравие в поведении человека, группы или толпы, проявляющаяся в антиприродных или антинародных действиях, должна быть пресечена решительно и эффективно, чтобы не возникали рецидивы. В подавляющем большинстве случаев злонравие и безнравственность человека осознаются и им самим, и окружающими, но пресечение безнравственного или злонравного поведения часто затруднено действующим законодательством и в частности его внутренней противоречивостью. Взаимная вложенность социальных систем и социальный идиотизм “элиты” приводят к тому, что в законодательстве появляются целые разделы, являющиеся выражением интересов антинациональных межрегиональных сил, а “исправительные” учреждения стали школами повышения квалификации и формирования организованной уголовщины.

Именно для того, чтобы закон выражал благую нравственность, и необходимо сокращение законодательства до объема, позволяющего всем знать закон. И нравственное поведение людей, и нравственный произвол власти должны открыто стоять над законом, в отличие от современности, когда произвол злонравен и безнравственен и подло прикрывается законом. Статьи закона должны быть достаточно общими, чтобы в их небольшое, по современным понятиям, число вписалась вся безнравственность и злонравие общества. Только после этого тезис об ответственности по никому не известному закону перестанет быть государственной подлостью и цинизмом.

Межрегиональная мафия только прикрывается законодательством, в своих действиях опираясь на произвол эгоизма. Противостоять ей можно, только опираясь на произвол коллективизма. Правовое государство в толпо-“элитарном” обществе — НЕСБЫТОЧНЫЙ либеральный бред, поскольку развитое законодательство нужно для того, чтобы БЕЗДУМЬЕ заглядывало в закон и тем охраняло чьи-то привилегии, не задумываясь. Если общество воспитывает в людях с детских лет целостное мировоззрение и культуру мышления, то ему не нужно развитое законодательство, поэтому его система САМО-U-правления будет обладать более высоким быстродействием, гибкостью, а, следовательно, и эффективностью, чем самая развитая талмудическая юридическая форма правления.

В общественном сознании господствует стереотип отрицательного отношения к слову и явлению «произвол». Обратимся к В.И.Далю: «Произволенье ср. произвол м. соизволенье, согласие. // Произвол, своя воля, добрая воля, свобода выбора и действия, хотенье, отсутствие принужденья». По-русски если, то произвол — очень хорошее и полезное жизненное явление, далеко не всегда тождественное деспотизму, а большей частью защищающее от демонического деспотизма и неуместности действий запрограммированного биоробота.

«Закон» же по В.И.Далю толкуется, как предел, поставленный свободе. О его доброте, о согласии его с идеалами нравственности народа ничего не говорится.

Поэтому перечитайте раздел о соотношении нравственного произвола и законности еще раз, исходя из понятийной базы русского языка, а не талмудического преклонения перед злобно безнравственной законностью.

Даже нынешний либеральный состав Советов тоскует по профессионализму твердой исполнительной власти, но это может быть только при устойчивости профессионализма концептуальной власти, держащей все контуры целесообразного (а не законопослушного) управления, при отображении без потерь этапов, инверсий в иерархии структурами общества полной функции управления.