Мёртвое сердце (СИ)

У Лили, её сестры, был отвратительный характер и незабываемое обаяние. Родители, когда называли своих дочек, имена выбрали совершенно правильно: тихая, мягкая, домашняя Петуния и яркая, душная, прекрасная Лили.

Необычная, незабываемая Лили. Вода в её присутствии горела, растения чахли, ветер сметал фарфоровые тарелки с полок, и острые осколки могли неожиданно погнаться за кошкой — слишком громко и неожиданно та мяукнула за окном. Петуния до сих пор помнила ярко-алые оттенки злобы и страха на лицах своих любимых родителей.

Теперь всё сначала.

Она прикрыла глаза, всего на секунду представляя, что нет никакого ребёнка у мужа на руках. У неё — никакой сестры, в мире нет волшебства и опасных тварей с волшебными палочками. Всё хорошо и просто.

Письмо она потом выкинула, так и не распечатав. Ясно же, что просто так ребёнка не подкинут. Вряд ли за ним вернутся.

С маленьким Гарри Поттером, — на вещах было вышито имя, — дела обстояли почти так же плохо, как и с маленькой Лили Эванс. Каша на завтрак, которую он не любил, загоралась; раздражающие ребёнка ползунки исчезали, рвались или уменьшались; громкий телевизор ломался, проводка перегорала. Дадли, её сын, стал бояться сводного брата: тот мог швыряться огнём, летать и больно-больно бить за громкие восклицания.

Потом она чуть не потеряла родного ребёнка. У Дадли резались зубки, он принялся капризничать, хныкать и плакать по любому поводу. Гарри решил, что его названный брат ведёт себя слишком громко — и, недолго думая, залепил Диддикинсу рот огромным кляпом. Ребёнок не мог есть и пить, да и дышал с трудом, а кляп вытянули только через несколько дней.

Летающие игрушки перестали удивлять уже спустя пару месяцев. В комнатах появилось по огнетушителю. Хуже всего было с разбитыми стёклами и осколками посуды: каждый раз после очередной истерики малолетнего монстра Петунии и Вернону приходилось подметать пол, стараясь не пропустить ни одного осколка. Пылесоса монстр боялся.

Ребёнок был опасен. Не только для Дадли, Петунии и Вернона, не только для случайно забредших на Тисовую улицу животных, но и для себя самого.

Нанесённые волшебством раны долго не заживали. Однажды Гарри игрался с маленьким огненным шариком, — видимо, ему нравились разноцветные переливы необычного пламени, — и, не придумав ничего лучше, захотел обнять огонёк. Детский комбинезончик вспыхнул в мгновение ока, а дикий вопль был слышен, кажется, даже на улице Магнолий. К счастью, Петунии удалось погасить огонь, вылив на ребёнка воду из вазы с цветами, но ожоги, пусть и слабые, сходили чрезвычайно медленно.

Так появился страх перед огнём. Дикий, неконтролируемый, животный. При виде простой свечки Гарри закатывал истерику, от которой лопались окна и трескались стены.

Чуть легче становилось, когда летом ребёнок стал возиться в саду. Он рвал цветы и листья целый день, задумчиво жевал незрелые бутоны и возвращался в дом грязный, но уставший до такой степени, что ни на какие скандалы ему энергии уже не хватало. Уловив суть, Петуния принялась загружать мальчика посильной для него работой: прополкой сада, мытьём посуды, протиранием пыли и так далее. Накапливающаяся у не высыпающегося ребёнка усталость мешала ему неадекватно реагировать и выпускать своё проклятое волшебство.

Потом она сократила его порции. Если Поттер много ел, то у него было много сил. А много сил — это очередные проявления ненавистной магии, разрушения и опасность для здоровья.

Петунии было жаль маленького Поттера, ведь ни она, ни Вернон понятия не имели, как стоит воспитывать детей-волшебников. По правде говоря, единственная встреча её мужа с магиками была просто отвратительной: этот пройдоха Джеймс Поттер пришёл к ним на свадьбу, отколол пару идиотских магических шуточек и, подправив память гостям, убрался восвояси.

Точнее говоря, его утащила бледная и постоянно извиняющаяся Лили. Сестру Петуния, конечно, простила, однако желания поддерживать отношения с ненормальными колдунами больше не было ни у неё, ни у её мужа. А потом появился Дадли, и супругам вообще стало не до всей этой мистики.

Мальчишка Поттер плохо спал. Петуния могла просидеть рядом с ним всю ночь, держа маленькую потную ладошку и проверяя, нет ли температуры. Гарри ворочался с боку на бок, жмурил слезящиеся глаза, дышал тяжело и часто, будто бы во сне ему приходилось от кого-то убегать.

У малыша были явные проблемы с психикой. К несчастью, это было ясно с самого начала: маленький Гарри боялся громких звуков, резких движений и обращённых на него взглядов. Петуния думала, что это из-за явно магической раны на лбу — та воспалялась и раскрывалась, чем бы её ни мазали. Странный зигзагообразный шрам не заживал долгое время и жутко кровоточил, стоило только ребёнку разволноваться.

Когда маленький Гарри залез в чулан после того, как уронил кастрюлю (грохот был жутким), Петуния почти не удивилась. Зато потом — облегчённо выдохнула. Поттер открыл для себя тесноту и спокойную темноту чулана и перестал быть таким нервным. Спать наверху, во второй детской, он отказывался. Вернону пришлось перетащить кровать вниз.