Мёртвые пашни

Истребление мертвяков началось довольно буднично. Сначала Степан Михайлович в сопровождении притихших ребят обошёл все комнаты барака и в каждой зажёг свет. Потом он принялся неспешно и методично — будто в тире на ответственных соревнованиях — стрелять бродящих под окнами покойников. Он разнёс головы семерым; двоих, причем, пришлось выманивать из темноты. Делал это Степан Михайлович довольно своеобразно: он открывал раму, ложился животом на подоконник и, высунувшись на улицу по пояс, ласково покрикивал и слюняво причмокивал губами:

— А ну-ко, иди-ко сюда, милок! Отведай свежатинки! Хочешь мясца-то? Во! Кушай, родимый! Попробуй! Вкуснотища! — Он даже глаза закатывал. — От себя, как бы, отрываю! Да ты не бойся, ближе, ближе давай!

Мертвец выбирался на открытое освещенное место, тянул руки за обещанным угощением, скалился. Степан Михайлович душевно ему улыбался, медленно уползал назад в дом, принимал, не глядя, поданное ружье, прикладывался и стрелял покойнику точно в лоб.

Без неожиданностей, впрочем, не обошлось — последний мертвяк оказался необычайно резвым. Он, увидев направленный в лицо ствол, схватился за него и потянул к себе. Если бы не подскочивший Серёга, поймавший ремень двустволки, да не Иван, который тут же сообразил заточенной лопатой рубить покойнику руки, неизвестно, чем бы дело закончилось. Но — справились и с этим.

А вот дальше было сложней. В отдалении бродили еще фигуры, но подманить их не удавалось, а стрелять наугад Степан Михайлович не соглашался — не то патроны берёг, не то боялся зацепить кого-нибудь живого.

— Выходим, — объявил старик и, опустив ствол ружья, взял со стола керосиновую лампу.

Под дождь он вышел первый, не оглядываясь на остальных, не дожидаясь их, и зашагал по направлению к небольшой группе мертвецов, расположившихся возле убитого и истерзанного доцента. Сколько там собралось покойников, понять было трудно: сортир догорал, а падающий из окон электрический свет мешался с плотной, сыплющейся с неба моросью и кроме нее ничего не освещал.

— Давайте быстрей! — крикнул Иван, спрыгивая с крыльца и глядя, как старик широко и быстро шагает, держа ружье в одной руке и лампу в другой. Он, кажется, что-то задумал, но почему он так небрежно держит двустволку? Что он станет делать, если все покойники разом встанут и двинутся на него? — ну, выстрелит он дважды, но перезарядить ружье вряд ли уже успеет, разве только убежит в безопасное место. Но куда? На веранду не вернешься — Вовка и Димка уже готовятся запереть дверь, а через окно старику туда не так просто будет забраться — слишком высоко.

— Что он делает? — спросил Коля Карнаухов, поравнявшись с Иваном. Но ответа не получил. Из кустов слева, хрипя разорванным горлом, вывалилась рослая фигура. Коля сразу опознал предводителя всей этой банды — нос у покойника был свернут набок, а вокруг опухших глаз, будто кляксы на промокашке, расплылись неровные круги.

— Вот и свиделись, — сказал старому знакомому Коля и со всей дури саданул по голове мертвяка самодельной палицей. Тракторные шестерни смяли череп, словно он из папье-маше был сделан. Ноги покойника подломились, и он повалился вперед, загребая воздух скрюченными руками. Коля ударил еще раз, уже не так сильно, подскочивший Иван добавил похожей на секиру лопатой, а тут и Серёга с туристическим топориком подоспел.

В этот самый момент Степан Михайлович разглядел, где лежит, поблескивая в траве, электрический фонарик, и решил, что дальше идти не стоит. Скрутив пробку с керосиновой лампы, он плавно размахнулся и швырнул её в собравшихся на тропе покойников. Стеклянная колба разбилась, горючая жидкость плеснула на спины тесно сплотившихся мертвецов, на их одежду, растеклась по земле. Огонь занялся лениво, но Степан Михайлович вытянул из кармана плаща еще дома приготовленную резиновую клизму, зубами сдёрнул с её носика самодельный колпачок и, отвернув лицо, пустил на поднимающихся, поворачивающихся мертвяков тонкую мощную струю бензина.

— Фонарик подберите! — крикнул он, не оглядываясь. Бросив резиновую грушу словно гранату, он вскинул ружье и саданул крупной дробью в приближающегося покойника, ноги и живот которого были охвачены огнем. Вот теперь Степан Михайлович хорошо видел, в кого и куда он стреляет. Теперь света была достаточно.

Он разнес голову еще одному покойнику и, пятясь, стал перезаряжать двустволку. Подоспевшие Серёга и Коля прикрывали его, пикой и палицей отпихивая горящих мертвецов. Иван, как самый ловкий и подготовленный, обежал неповоротливых противников и подхватил фонарик — тот почему-то оказался выключен, видимо, кнопка отщелкнулась при ударе о землю.