Мёртвые возвращаются

– Вороны звонили им в дверь каждый день. Они стучали клювами в звонок, и женщине это нравилось. Всякий раз, когда они звонили, она их кормила. Её мужу, наоборот, совершенно не нравилось, что к ним в дверь ломится воронья банда, и он начал на них кричать. Орал и ругался, и даже бросал камни им вслед. А вороны ничего не забывают. Как мы уже знаем, они умные. – Девчонка стучит пальцем по виску. – У мужа и жены было по машине, – продолжает она. – И в один прекрасный день мужчина подошёл к своей машине и увидел, что птицы полностью её обгадили. Машину его жены они не тронули. Он зверски разозлился, но это повторялось день за днём – они гадили на его машину, а автомобиль жены оставался чистым. Он стал парковать машину далеко от дома, но это не помогало. Вороны помнили, как он кидал в них камнями, и гадили на его машину, где бы она ни находилась, но никогда не трогали машину его жены. С ума сойти, да?

– Точно, – говорю я. – А это п-правда?

– Если бы это было неправдой, наверное, об этом бы не писали. Но меня там не было, так что гарантировать не могу, – она пожимает плечами и резко поворачивается в мою сторону: – А ты чем занимаешься? Наслаждаешься каникулами?

Теперь моя очередь пожать плечами, я не вполне уверен, на какой вопрос надо отвечать.

Несколько секунд она изучает меня любопытными живыми глазами. Буквально не отводит от меня глаз.

– Ты кто?

«Хе-Хе-Хе-Хе… – произношу я про себя, лицо у меня раскраснелось. – Хе-Хе-Хе…»

– Хенрик! – говорю я очень быстро и с облегчением вздыхаю. И вдруг до меня доходит, что она уже слышала, как я заикаюсь, правда же?

– Ты не местный.

– Нет, мы переех-хали сюда, – отвечаю я, и лицо снова предательски краснеет.

Сердце у меня бухает как барабан. Не так уж часто я болтаю с девчонками. Не так, не на таком близком расстоянии, не наедине и не настолько откровенно. Она называет своё имя, но я так нервничаю, что тут же его забываю. Я делаю вид, что у меня чешется щека, и подношу руку к лицу, чтобы скрыть румянец.

Девчонка засовывает руки в карманы своей чёрной кожаной куртки:

– Можешь сделать мне одолжение?

Будь крутым, Хенрик, думаю я и пожимаю плечами:

– Ну… да.

– Можешь купить мне зажигалку?

– Купить тебе зажигалку? – удивлённо повторяю я.

– Ага, зажигалку, – кивает она. – Знаешь, это такая штучка: нажмёшь на кнопочку – и появится маленький огонёк. Ты наверняка видел их раньше.

Она показывает жестами то, о чём рассказывает. Щёлкает воображаемой зажигалкой.

– Я знаю, что такое зажигалка, – быстро выпаливаю я и снова краснею.

– Чудесно.

– Ты всегда п-просишь чужаков купить тебе зажигалку? – заикание возвращается и ворует у меня слова.

– Улаф мне не продаст. – Она вздыхает и проводит рукой по волосам. Я стараюсь думать о чём-нибудь кроме заикания. Это не так уж просто. Я упражняюсь с того дня, когда начал говорить.

– Ну ладно, давай.

Она копается в сумке и вынимает двадцать крон.

– Возьми самую дешёвую, – говорит она и опускает монетку мне в руку.

Я встаю, откашливаюсь и собираюсь что-нибудь сказать, но не знаю что, поэтому просто молча возвращаюсь в магазин.

Я возвращаюсь обратно и протягиваю ей зажигалку.

– Фиолетовая, – говорит она. – Необычный выбор.

Рыжая девочка щёлкает зажигалкой, пока не появляется пламя, а потом идёт дальше по улице. Я стою и смотрю ей вслед. На ней облегающие джинсы. На фоне чёрной куртки кажется, что её волосы горят как огонь.

Она оборачивается:

– Ну, ты идёшь?

– Кто, я? – спрашиваю я.

– А что, здесь есть кто-то ещё?

Её глаза предупреждают, что смех на подходе, и лицо у меня наливается жаром. Ты идиот, Хенрик. Хочется дать себе самому по лбу. Конечно, она обращается ко мне.

Она идёт вперёд, я подхватываю мешок и спешу вслед за ней. Мы прошли всего несколько метров, и я понимаю, что должен что-то сказать, всё равно что, главное – сказать. Между нами повисла ужасная тишина. Голова у меня работает на полную мощность.

Ну, скажи уже хоть что-нибудь, ради бога!

– А п-почему Улаф отказывается п-продавать тебе зажигалки? – Я буквально выдавливаю из себя слово за словом.

– Ему не нравится, что молодёжь курит. Он говорил мне это много раз, а однажды, когда учуял от меня запах табака, щёлкнул по лбу. «Детям нельзя курить, знаешь ли, – произносит она глубоким голосом, передразнивая Улафа. – Видишь, что здесь написано? Курение убивает. Посмотри на картинку. Такими твои лёгкие станут через десять лет, вот такими гнилыми они будут». Но я видела его на веранде. Он сам там курит.

– Ты куришь?! – не поверил я. Я бы так не удивился, даже если бы она прижалась ко мне и чмокнула в щёку.

Она смеётся над этим вопросом:

– А как ты думаешь, для чего мне понадобилась зажигалка?

– Не знаю, – отвечаю я. – П-поджечь дом?

Она снова смеётся.