Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях

Когда он вернулся, гости уже собирались разъезжаться, и были поданы кареты. Альтенкройц повел Генриетту в карету и сопроводил ее до самого дома. Там все уже спали. Девушка осторожно открыла дверь. Напрасно она сопротивлялась: граф отправил кучера и последовал за Генриеттой в дом.

Уже ранним утром город облетел страшный слух: будто дочь одного чиновника была найдена мертвой в своей постели, с вывернутой шеей. Народ столпился перед этим домом; туда же направились и полицейские с врачом. Ужасные горестные вопли, доносившиеся оттуда, заглушали голоса прибывавшей толпы зевак. Только теперь все вспомнили о том случае, который произошел сто лет назад в Хербесхайме перед адвентом. Снова ожила в памяти легенда о „мертвом госте“. Смертельный ужас охватил все семьи.

Слух об этом случае дошел и до мастера Фогеля, и он с затаенным страхом подумал о Генриетте. Правда, мастеру не показался странным ее слишком крепкий сон, так как он знал, что девушка поздно возвратилась с бала. Когда же он вспомнил легенду о „мертвом госте“, а потом подумал о графе Альтенкройце — о его необычно высоком росте, бледном лице и черной одежде, которую он всегда носил, — у него все же слегка зашевелились волосы на голове. Верить этой сказке ему, тем не менее, не хотелось, поскольку никто в городе не принимал эти слухи всерьез. Он поругал себя за суеверные фантазии и подошел к шкафчику, чтобы слегка взбодриться рюмочкой мадеры — подарком графа. К его удивлению, бутылки не было. Еще больше удивился он, обнаружив, что в других шкафах, которые он перерыл в поисках вина, не оказалось ничего из тех щедрых подарков графа, которые были вручены ему и его дочери. Он озадаченно покачал головой.

В предчувствии недоброго ему стало не по себе. В одиночку он поднялся, крадучись, по лестнице в комнатку Генриетты, чтобы в случае чего-нибудь ужасного остаться единственным свидетелем происшедшего и не стать предметом городских сплетен. Тихо отворил он дверь и подошел к кровати девушки, однако долго не мог решиться посмотреть на нее. Когда же наконец он мельком глянул туда — в глазах у него потемнело: Генриетта лежала мертвая на животе, и ее лицо смотрело в потолок. Старика-портного словно ударило молнией. Еще не придя в себя, он взял руками мертвую голову и повернул ее в нормальное положение. Не помня себя, мастер побежал к врачу и сообщил ему о внезапной смерти своего ребенка. Врач покачал головой, осматривая прекрасное тело покойной. Мастер Фогель, который ни за что на свете не хотел, чтобы кто-нибудь узнал правду обо всем, стал уверять врача в том, что причиной скоропостижной смерти могла стать простуда, которую дочка подхватила, разгоряченная ночным балом, когда возвращалась домой в сильную непогоду. При этом он так громко вопил от горя, что возле дома стали собираться испуганные соседи.

Еще не успели смолкнуть разговоры на улицах и в домах города о несчастье, постигшем обеих девушек, как новым поводом для пересудов стала весть о преждевременной смерти единственной дочери барона фон Рорена. Правда, врачи, вернувшиеся из дома барона в город, уверяли всех, что еще утром девушка была жива и что, вероятно, жива и сейчас; возможно, апоплексический удар — следствие ночного переохлаждения и бала — прервал ее хрупкую жизнь. Но кто бы поверил этому? Все были убеждены в том, что молодую баронессу постигла участь остальных, а барон, заботясь о ее чести, купил молчание врачей.

И в самом деле, дом фон Роренов из средоточия необузданного веселья внезапно превратился в обитель печали, а несчастный отец был просто безутешен. Его отчаяние, которое и без того казалось безмерным, усилило еще и то обстоятельство, что вместе с жизнью юной баронессы он лишился всех векселей и наличных денег, всех ожерелий, колец и драгоценностей, которые были получены им или его дочерью от графа Альтенкройца. Да и сам граф, которого искали повсюду, вдруг каким-то непостижимым образом сделался невидим. Его комнаты выглядели настолько пустыми и нежилыми, словно он там никогда и не жил. Он исчез вместе со всеми принадлежавшими ему вещами, слугами, лошадьми, каретой — словом, не оставил ничего, напоминавшего о его существовании.