Мёртвый разлив

Как ожидалось, малышка доставила Вадима в Центр, где он избегал появляться. И вряд ли бы смог – на каждом углу по блюстителю, к чему-нибудь да придерутся. Давненько Вадим здесь не бывал и теперь поразился, насколько всё изменилось. От добротных древних домов, коими по сию пору гордились старожилы, не осталось следа, – как и от показушных строений недоразвитого социализма. Изнутри на Столицу будто наползал иной, новый город, со странными планировками и необычной архитектурой, по-видимому, очень рациональной: без излишеств, но и без глупого скупердяйства, с нездешним размахом, затмевавшим даже грандиозные проекты сталинской эпохи (к счастью, нереализованные). Невдалеке, в самой сердцевине Крепости, исполинским пальцем упиралась в небо телевышка, возведённая ещё до Отделения ценой многих затрат и усилий. Вокруг неё, уже позднее, поднялось громадное здание Студии, словно некий Храм искусств, очертаниями прозрачного купола напоминая муравейник, в хитросплетении ходов которого суетилось несчётное множество букашек. Высоким правильным кольцом её окружил правительственный кремль, по сути представлявший собой толстенную крепостную стену, неприступную с обеих сторон. А уже вокруг кремля разрастались высотные блоки, населённые управителями и разделённые безупречными окружностями и радиусами улиц. Строительство блоков ещё продолжалось, постепенно продвигаясь к беспорядочно наставленным зданиям промышленного кольца, перед которыми возводилась ещё стена, на сей раз настоящая, готовясь окончательно разгородить бывших сограждан. От взбесившегося климата Центр оберегала знаменитая Крыша, прозрачной плёнкой стекая со шпиля Студии по плоским верхушкам кремля и блоков (по слухам, прочности она была необыкновенной). И сам Новый Город строили из такого плотного материала, что тот больше походил на металл. А может, это была разновидность керамики – сродни тем, из которых производят корпуса колёсников и вставные зубы.

Изумлённо Вадим покачал головой: вот это размах, с ума сойти! Кто мог ожидать от наших неумёх? Мне ли не знать, как медленно они ездят – сколько ни запрягай! Как же удалось раскочегарить их до такого?

Через автоматически раскрывшиеся ворота «бегунок» вкатился внутрь одного из блоков, очутившись в просторном тихом дворике. Отсюда в жилые покои «тысячников» вело несколько нарядных дверей – не слишком широких, как будто здешние обитатели заранее страховались на случай бунта. Вообще же колёсников оказалось на стоянке немного, хотя места хватало. То ли развезли хозяев по их ответственным делам, то ли те пока обходились без машин. Конечно, не пешком топали – боже упаси! – но последнее время в Центре всё больше входили в моду рикши. Кстати, нормальная работа и для здоровья полезно. Чем бегать впустую, лучше послужи народу (через его «слуг») за вполне приличный паёк. Вадим и сам подумывал: не наняться ли? По крайней мере, блюстители перестали б вязаться, и к власти поближе, ежели что. Впрочем, его наверняка бы забраковали – как раз поэтому: неблагонадёжен.

Вадим вздохнул, потерянно озираясь.

– Домой хочу, – признался он.

– Довольно лирики! – Юля выключила мотор. – Двинулись.

– Куда? – грустно спросил Вадим. – С родителями знакомиться? А кто они у тебя – «светлости», «превосходительства» или простые народные «благородия»?

Как будто он досконально представлял разницу!

– Предок на службе, возрадуйся, – ответила девочка. – И статус его совершенно не важен… Ну давай, давай, – поторопила она, – выгружайся!

Пришлось покинуть убежище и направиться к ближайшему подъезду. Конечно, придверные были поставлены тут на каждом входе. Но здешний на Юлю с гостем даже не глянул: вышколен отменно или же прикормлен. Неужто и папеньке не докладает? «Кому-то я советовал держаться от «золотой тысячи» подальше, – вспомнил Вадим. – И как раз сегодня. Легко советовать другим!..»

Скоростной лифт вознёс парочку к верхним этажам – беззвучно и бережно, точно правительственный лимузин, – а открылся прямо в квартиру. Впервые Вадим оказался в окружении такой ошеломительной роскоши, вдобавок предназначенной для жилья. Окон, правда, не было, как и балконов, однако воздух в комнатах оставался поразительно свеж, точно в лесу или на берегу водоёма. Тона обивок и покрытий – приглушённые, слегка сумрачные; таков же и свет. А мебель в здешних просторах терялась и вообще выглядела необязательной, ибо её с успехом заменяли неровности пола, сплошь покрытого узорчатым ворсом. Вообще, странным образом жилище напоминало уютную и объёмистую пещеру, оснащённую всеми мыслимыми средствами современного комфорта. И для кого она строилась – для пещерных людей?

– Я заметила, ты неравнодушен к воде? – спросила Юля, разоблачаясь прямо от порога. («Ба – знакомые привычки!») – Так полезли в корыто!

– Мало тебе душа?

– А! – махнула она рукой. – В той вошебойке только грибки собирать.

Следом за девушкой Вадим прошёл в ванную комнату. И это действительно оказалось комнатой, иначе бы в ней не уместилось «корыто» – мраморный бассейн площадью метров пятнадцать, уже наполненный пенящейся зелёной водой.