Мёртвый разлив

Опустившись на корточки, Вадим исследовал оттиск, запоминая во всех деталях. Очертания были вполне человечьи, громадная нога даже была обута, однако ребристую и, наверное, толстую подошву явственно продавили концы пальцев, загнутых в крючья, а несуразные ногти и вовсе выступили наружу. Закончив дело, убийца с такой же мощью оттолкнулся и опять сиганул – судя по углубившимся когтистым носкам, вон к тому заборчику, метров эдак на десять. Добро пожаловать в ад!..

Качая головой, Вадим приблизился к забору и в самом деле обнаружил здесь вторую пару оттисков, столь же впечатляющую. («Я не хочу идти пешком, я заскочу одним прыжком!») Подпрыгнув, он вскарабкался наверх и там, на старом гладком бетоне, ясно различил последний отпечаток – гигантской растопыренной ладони, мокрой от крови. Словно росчерк мастера на шедевре. И уж его блюстители точно не видели.

Дальше начинался асфальтированный тупичок, выводящий на людную улицу, а там следы наверняка затоптали – даже собака бы их не взяла. Вот ежели бы утром, до общей побудки… «Ну хорошо, – представил Вадим, – а вдруг, на свою голову, я его всё-таки догоню – чего он со мной сделает? Устроит ещё один кровавый фонтан? На фиг, на фиг…»

«Интересно, – подумал он, – может ли в кошмаре присутствовать логика, или следует его принимать как данность? Господи, ну почему я не взялся за это пораньше? Данных, данных не хватает!.. Отчего, к примеру, мясорубки учащаются с каждым месяцем, даже с каждой неделей: убийц стало больше или жертв? А может, суть в том, что полуночникам расширяют дозволенное время? И тоже от середины, как нарастает, ночь от ночи, период затмения забугорных передач, – собственный комендантский час, надо же!.. Ладно, к дьяволу убийц: им с ним самое место, – но вот о чём думают жертвы (если думают), когда отправляются в ночное? Что влечёт их во тьму – после стольких смертей, о которых они не могут не знать? Что твердят они перед выходом: чур меня, чур – только не я! Это обычная бабская дурь или тоже сродни мании: рок, фатум? Ведь если вывести за черту все случайности, мистификации, накладки, то проступает ещё закономерность: как правило, убивают девиц (не девственниц, нет), незамужних или без устоявшихся связей. Понятно, что другие-то вряд ли станут разгуливать по пустынным и тёмным улицам, да и спать редко ложатся в одиночку, – хотя есть гулёны вроде Алисы, которые и при живом муже не очень стесняются. Но у мясорубов словно бы чутьё на голодных либо ненасытных женщин, они отыскивают тех даже в постелях, а не только бьют влёт, когда ночные бабочки спешат к огонькам. Причём наших убийц привлекают не обычные труженицы постельного фронта с бесчувственными мозолистыми дуплами, им подавай истинных блудниц – вкладывающих в разгул душу, истекающих от желания соками!..»

С вершины забора Вадим ещё раз оглядел двор, затем прикрыл глаза и медленно втянул ноздрями воздух, пытаясь вычленить хоть что-то из здешнего букета. Над привычными дворовыми ароматами витал жуткий дух тлена и смерти, но пробивался – едва-едва, на грани восприятия, – ещё один запах: не вполне человечий, но не звериный. Столь же странный, как обнаруженные Вадимом следы. Что за новая порода? Во всяком случае, его не лишне запомнить: вдруг встретимся на узкой тропке?

Спрыгнув в переулок, Вадим нехотя вернулся на одну из хоженых Крепостных троп, вливаясь в неиссякший ещё людской ручеёк, и без дальнейших приключений добрался до общаги. На проходной ему показалось, что энтузиастка-вахтёрша затеяла отмечать возвращения жильцов (по собственному почину или кто надоумил?), и Вадим не отказал себе в удовольствии задержаться и поддразнить стервозную будочницу, словно ту «злую собаку», хотя как раз с псинами никогда такого не делал.

Вечером его снова призвала Алиса, и опять Марка в квартире не оказалось: совсем бедняга замотался на службе – с новыми-то обязанностями. Неудивительно, что жёнушка скучает.

На этот раз Алиса не спешила подвергнуться обычной экзекуции. Усадив гостя на диван, она упорхнула на кухню и тут же вернулась, катя перед собой столик с яствами. Вадим наблюдал за ней с удовольствием, но и с опаской: чёрт побери, их что, специально обучают такой походке? Это ж погибель для мужиков!

Расположившись в тревожной близости, женщина разлила по чашкам кофе (настоящий, не какой-нибудь заменитель!) и опять принялась разглядывать его, точно картинку.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался Вадим. – Опять я не по форме?

– По форме, по форме – shut up!

Впрочем, он и сам беззастенчиво пялился на Алису, ибо сегодня на ней был прозрачный пеньюар, за которым все её неописуемые прелести и рассеянные по телу побрякушки выглядели словно экспонаты под выставочным стеклом: всё на виду, однако не потрогаешь.

– «Лучшее украшение девушки – скромность и прозрачное платьице», – произнёс Вадим, ухмыляясь.

– Сам придумал?

– Это из «Дракона» Шварца, – сообщил он и, поднатужась, добавил: – Действие второе, странички эдак четыре от начала.

– Тянет тебя на запретное!

– А я сладкоежка, не знала?