Мёртвый сезон. Конец легенды

Из дома в то ранее утро я вышел в обычное время и поехал по делам, но выполнение некоторых заданий приостановил. Разведчик постоянно проверяется, то есть следит, нет ли за ним наблюдения. Ничего подозрительного на сей раз обнаружить не удалось… Проснувшись на следующее утро, прежде всего стал внимательно наблюдать за окнами дома напротив. Погода выдалась пасмурной, и поэтому через занавеску можно было лишь смутно различить очертания какой-то фигуры. Продолжая наблюдать за противоположным окном, минут через пятнадцать я увидел, что очертания фигуры исчезли, а вскоре из дома вышел мужчина, сел в автомобиль и уехал. Так продолжалось несколько дней. По номеру автомобиля удалось установить личность соседа и выяснить, что он уже давно живет по этому адресу. Поскольку же я появился в этой квартире недавно, напрашивался вывод, что наблюдает незнакомец не за мной, а за кем-то другим.

Через день я вышел на улицу минут за десять до того, когда незнакомец обычно появляется в окне. Тут же в соседней с моей квартире зажегся свет. С улицы мне ничего не было видно, но для незнакомца на втором этаже дома напротив, несомненно, открывался полный обзор. Было ясно — следили за соседней квартирой. Оставалось выяснить, за кем и почему. Вернувшись к себе, не снимая пальто, я ждал дальнейшего развития событий. Через полчаса дверь соседней квартиры хлопнула. Выждав несколько секунд, я быстро спустился по лестнице… Передо мною царственной походкой шла женщина лет тридцати с весьма привлекательной фигурой.

Что же, конечно, вздохнул я тогда с облегчением и посмеялся над еще одной житейской проблемой. Таинственным незнакомцем оказался «подглядывающий Том». Так в США называют любителей пялиться в чужие окна. Слава Богу, в тот раз все обошлось благополучно, хотя понервничал я сильно.

Впрочем, нервничать приходилось все время. Это неизбежно в профессии разведчика. Хотя со временем привыкаешь… После встречи с Абелем я ежедневно проверял место постановки сигнала. Пришло время, и сигнал появился. Обыкновенный крест мелом, какие любят рисовать дети. Это означало, что мне следовало вечером посетить тайник, описание которого раньше дал мне резидент. Это было небольшое вентиляционное отверстие в стене давно закрытого магазина в переулке вблизи Бруклинского моста. После наступления темноты, тщательно проверившись, я Изъял из тайника небольшой сверток. Когда принес его к себе на квартиру и открыл, обнаружилось, что там лежат деньги и блоки прекрасного коротковолнового передатчика. Очень этому обрадовался, ибо отныне у меня появилась возможность наладить надежную двустороннюю радиосвязь с Центром. За сравнительно короткий срок удалось улучшить и курьерскую связь с Центром, а также внутри нашей группы. К хорошо известным средствам связи вроде радио, курьеров, почты и тайников удалось добавить, с согласия Абеля, ряд новых приемов, которые оказались достаточно эффективными. Это было вызвано тем, что расширился объем информационной работы в связи с обострением «холодной войны»…

К концу лета закончился наиболее сложный этап моей деятельности — проникновение в страну назначения и оседание в ней. Другими словами, я сумел поселиться именно там, куда направил Центр. Я превратился в рядового коммивояжера, каких в США очень много и которые не вызывают особого интереса. Коммивояжеры, или «странствующие продавцы», реализуют товары одной или нескольких фирм на комиссионных началах, то есть получают определенный процент от вырученной суммы. Фирме, по сути дела, все равно, много или мало он продаст, ибо ему не платят жалованье. С другой стороны, никому не может быть известно, сколько он фактически зарабатывает, в особенности если представляет не одну, а несколько фирм. Прикрытие коммивояжера позволяло мне свободно располагать своим временем и, когда обстоятельства того требовали, уезжать на несколько дней. Все это способствовало более или менее успешному ведению разведывательной работы.

В течение первого, наиболее напряженного периода, когда на счету была буквально каждая минута, я почти не ощущал разлуки с семьей и тоски по дому. Однако когда связь с Центром была налажена и я почувствовал, что прочно осел в США, мои мысли все чаще стали возвращаться к семье, друзьям и привычному образу жизни. Честно говоря, стало грустно и очень захотелось вернуться домой. Естественно, у нас была повседневная связь с Центром, изредка приходили письма от жены, но это было слабым утешением и никак не уменьшало желания поскорее вернуться в Москву. Вспоминая друзей, я невольно завидовал им и думал: «Вот счастливчики! Живут себе дома со своими родными, занимаются любимым делом, что-то создают, оставляя о себе какую-то память, служат примером детям…»