Мёртвый сезон. Конец легенды

В действительности все было совершенно не так. Конон Молодый спокойно и без помех проработал в Англии шесть лет. Если бы не предательство и не беспечность нашей советской секретной службы, занимавшейся нелегалами, мой друг работал бы в Великобритании и по сей день. Конон даже мне не назвал этого предателя и не рассказал об ошибках своих коллег. Не хотел, видимо, усложнять и без того непростую свою жизнь в Москве. Я расскажу об этом сам, поскольку знаю все или почти все о причинах провала своего друга.

Итак, в 1961 году из тогдашней Польской Народной Республики сбежал в Соединенные Штаты оперативный сотрудник польской разведки Михаил Голеневский, который был завербован американскими спецслужбами. Среди агентурных связей Голеневского, которые он выдал ЦРУ, числился уже известный читателю английский офицер Гарри Хаутон, который работал в службе безопасности посольства Великобритании в Варшаве и «зашибал деньгу» не только на спекуляциях, но и на продаже полякам известных ему секретов. Был предателем, короче говоря. После окончания загранкомандировки Хаутон поступил на службу в одно из подразделений британских военно-морских сил в Портленде. Он привлек внимание связников Бена-Лонсдейла-Молодого Морриса и Леонтины Коэн (они же, как уже известно читателям, Питер и Хелен Крогеры) и был завербован, тем более что любовницей Хаутона оказалась референт той же военно-морской базы Элизабет Джи, имевшая доступ к совершенно секретным документам, касающимся установки и эксплуатации ядерных двигателей на подводных лодках. Бен работал с Хаутоном и Джи под «крышей» американского офицера в «штатском» и платил немалые деньги за ценнейшую информацию…

Американские разведчики тем временем сообщили своим британским коллегам ориентировку на Хаутона. Так, на всякий случай, в порядке обмена информацией, английская контрразведка разыскала вернувшегося на родину Хаутона и установила за ним профилактическую слежку. И вдруг неожиданная и абсолютно случайная удача. Были зафиксированы тайные встречи Хаутона с неким сэром Гордоном Лонсдейлом… А потом сенсационный провал советского разведчика-нелегала. Кстати, когда Гарри и Джи были арестованы, оба в один голос твердили на допросах, что работали за деньги на американцев и не видели особого греха в продаже британских секретов их главному союзнику…

Я уже сказал о том, что в провале Конона Молодого в немалой степени была виновата наша служба. Это мое мнение. И оно находит подтверждение в мемуарах генерал-лейтенанта Павла Судоплатова, озаглавленных «Разведка и Кремль».

Павел Судоплатов — это бывший начальник печально известного «Бюро № 1 МГБ СССР», специалист «номер один» по мокрым делам, как выражаются уголовники. Он пишет о провале не только Коно-на Молодого, но и его «крестного отца», Абеля-Фишера, что тоже немаловажно для нашего повествования. Читаем: «Во время пребывания Фишера в Москве, приехавшего в отпуск, Абакумов или, кажется, Молотов подняли вопрос о розыске Орлова (предатель, бывший сотрудник ОГПУ, сбежавший в Америку. — Авт.). Я решительно возражал, напомнив, что Центральный комитет запретил нам его преследовать. Кроме того, Орлов сразу заметит слежку и любые попытки наших агентов найти подходы к его родственникам. Мысль об использовании Фишера для поисков Орлова подал Коротков (кодовое имя «Длинный») — в свое время предполагалось, что он будет помощником Орлова по руководству агентурной сетью во Франции, и ему было известно о планах использования Фишера в качестве радиста у Орлова, так и нереализованных в 30-е годы… Позднее именно Коротков стал виновником провала Фишера. В 1955 году он в качестве помощника направил к Фишеру агента Рейно Хейханнена. Тот любил выпить и, растратив оперативные средства, нарушил правила конспирации, а когда его решили отозвать в Москву, остался в Америке и выдал Фишера (Рудольфа Абеля)…

Абель жаловался, что его используют в качестве музейного экспоната и не дают настоящей работы. То же самое говорил и Конон Молодый…

Абель рассказал мне историю своего ареста. Когда он попытался забрать тридцать тысяч долларов, спрятанных на явочной квартире в Бруклине, так как ему было приказано отчитаться за них перед Центром. Мы оба решили, что было неразумно возвращаться за деньгами… Но он боялся, что если не вернет деньги, то его заподозрят в том, что он их присвоил…

Лонсдейл (кодовое имя «Бен») был не меньше Абеля возмущен тем, что Центр связал его с агентом, работавшим в странах восточного блока под дипломатическим прикрытием. Это являлось нарушением элементарных правил конспирации, запрещавших нелегалу-резиденту вступать в прямой контракт с лицами, которые в силу длительного пребывания в странах Варшавского Договора автоматически находились в сфере постоянного наблюдения контрразведки своей страны».

Что же, вряд ли у кого возникнут подозрения в отношении объективности покойного «специалиста № 1» по мокрым делам в МГБ СССР. Ему незачем было врать…

А теперь продолжим историю обмена моего друга на агента британских спецслужб.