Мир Аматорио. Исчезнувшая

– Я чертов слабак, – бормочет Кэш себе под нос, но я все равно его слышу. Затем он повышает громкость голоса. – Так больше не может продолжаться.

– Прости, но я все еще не понимаю, о чем ты, – я нервно тереблю пальцами ткань футболки на своем животе.

Я прикидываюсь, что ничего не понимаю. Потому что боюсь, что Кэш скажет, что мы больше не сможем быть друзьями. Если он это скажет, товсе будет кончено.

Кэш сделает меня уязвимой. Сломает меня. Погубит меня. С ним я уже не смогу удержать свои самые потаенные секреты. Я откроюсь ему, и Кэш повторит со мной то, что обычно делает с другими девушками: он разобьет мое сердце.

Однако у меня есть шанс на спасение. Если я буду отрицать наше притяжение, мое сердце останется целым.

– Ты… Я… – Кэш замолкает, а дальше следуют мои опасения. – Ты не можешь притворяться и отрицать очевидное. Ты нравишься мне. Ты хочешь меня, когда я схожу с ума по тебе каждый гребаный день. Ты сидишь у меня в голове несмотря на то, что я пытался тебя оттуда выбросить.

– Как и выбросил мои фотографии? – выпаливаю я.

– Из всех слов ты услышала слово "выбросить"? – рычит Кэш, его терпение на исходе. – Ты. Нравишься. Мне.

– И сколько девушек на этой неделе услышали от тебя это? – я пытаюсь усмехнуться, но у меня выходит фальшиво. Даже болезненно.

– У меня никого не было последние несколько недель, – шипит он. – Я ни с кем не трахаюсь.

Почему я должна верить всему, что он говорит?

– Ты же сам сказал, что любишь заниматься сексом. Сомневаюсь, что ты долгое время обходишься без своего любимого занятия.

– Я не вру тебе, Ким, – заявляет Кэш, и тут случается самое опасное и ужасное.

Он придвигается ближе ко мне. Мой пульс тревожно учащается, и я отступаю. Но прежде, чем успеваю подняться с кровати и спастись бегством, Кэш забирается сверху. Его подтянутое тело возвышается надо мной, и я тяжело сглатываю.

Я в ловушке.

– Как мне еще доказать, что мне насрать на всех, кроме тебя? – хмуро спрашивает Кэш.

Я избегаю встречаться с ним взглядом, но Кэш обхватывает рукой мой подбородок, принуждая смотреть на него. Наши глаза пересекаются в одной точке, из моих легких выходит весь воздух. В таком положении гораздо сложнее защищать свои убеждения.

– Ни одна девушка не сводит с ума меня так, как ты. Я не хочу других, потому что ни одна из них не читает про серийных убийц. Ни с одной из них мне не бывает так весело, потому что ни у одной из них нет твоего черного юмора. Никто не сравнится с тобой, Ким. Я хочу только тебя.

Голос внутри головы умоляет меня не вестись на его красивую речь. Но с каждой секундой он становится тише и тише…

Кэш смотрит на меня, и его взгляд. Один его взгляд, и я возвращаюсь в спортзал.К его умелым рукам на моем теле, к его горячему дыханию на моей шее, к его соблазнительным губам…Я пытаюсь унять мои одержимые воспоминания.

– Даже, если ты хочешь меня, это ничего не изменит. Тебе нужно от девушек только одно.

– Помнишь ту ночь, когда мы вернули Голди? – вдруг спрашивает Кэш, явно раздраженный моим упрямством.

Каждую минуту.

– Да.

– Помнишь, что я тебе говорил? Когда ты боялась, что нас может найти охранник?

Перед глазами всплывает воспоминание, как я дрожала и переживала, что у меня вновь могут отнять Голди. Тогда Кэш развернул мое лицо к своему, чтобы посмотреть в глаза и уверенно сказать: «Я здесь. Я с тобой. И не дам тебя в обиду».

– Ты сказал, что ты со мной. Сказал, что не дашь меня в обиду, – я повторяю его слова.

– С той ночи ничего не изменилось, – признается Кэш. – Я всегда буду с тобой.

Его слова пронзают меня до глубины души. Кэш прав.Он всегда был на моей стороне.

Почему-то сейчас я вспоминаю, как в начальной школе я задыхалась в слезах и соплях, потому что мальчишки дразнили меня из-за веснушек. На следующее утро на первом уроке каждый из них извинился передо мной с побитым лицом. Кэш никому не позволял меня обижать.

И сегодня он снова появился в тот момент, когда меня хотел обидеть отец.Мой отец.

Неожиданно перед глазами возникает его образ.

Его рука рассекает воздух и ударяет меня. Боль пронзает мою щеку десятками игл, но это не самое страшное. Я даже не боюсь, что за этим ударом может последовать следующий. Самое страшное – как мой отец смотрит на меня.

Это не просто раздражение из-за моего непослушания. Это не злость за то, что я осмелилась ему возразить. Это ненависть. Самая настоящая ненависть. Как будто я не его дочь, а враг, которого он мечтает уничтожить.