Мир Аматорио. Соблазн

— Кайли не достойна, чтобы ты из-за нее плакала.

— Ты тоже не достоин, но я все равно плачу, — гнусавым голосом из-за слез произносит она.

— Ты плакала из-за меня?

Нахмурив брови, Кристиана ничего не отвечает. Я кладу руку ей на колено и только сейчас замечаю, что рядом с этим местом ткань порвана. Должно быть, Кристиана порезалась осколком, лежащем на полу в палаццо, когда дралась с Кайли.

Включив свет в машине, я осматриваю рану. Кристиана резко выдыхает, когда я отодвигаю в сторону ткань, пропитанную кровью.

— Больно? — спрашиваю я, на что она слабо кивает.

Я выбираюсь из салона и открываю багажник, достав оттуда дорожную аптечку. Затем распахиваю дверь со стороны Кристианы и прошу ее повернуться ко мне. Убрав аптечку на пол салона, я хватаюсь за разодранные края и рву ткань, обнажая коленку.

— Потерпи немного, — я достаю антисептик и обрабатываю кровоточащую ссадину. Осколков нет, и я заклеиваю ее пластырем, чтобы не попала инфекция.

— Я смотрела твое видео с последней аварией, — неожиданно произносит Кристиана надломленным голосом. — Что ты испытывал в тот момент?

Я поднимаю на нее взгляд, сталкиваясь с блестящими глазами, в которых скопились слезы. Зачем ей нужно об этом знать? Обычно люди избегают подобных тем.

— Извини за мой вопрос, — говорит Кристиана, старательно скрывая дрожь своего подбородка. — Просто мои родители… Они…

— Я знаю, — перебиваю ее.

В досье про нее было указано, что ее родители — Мартин Смит и Андреа Лазарро погибли во время автомобильной аварии. В тот день они собирались на прием к главе министерства строительства, чтобы получить разрешение на возведение детского комплекса. Но в их машину врезалась дорожная фура, ехавшая на высокой скорости. Родители Кристианы скончались на месте.

— Мама и папа тоже были в аварии, но не выжили, — Кристиана закусывает губы, сдерживаясь, чтобы не расплакаться. — И я хотела узнать, что испытывает человек, когда его машина превращается в груду металла.

Опустив глаза, я прокручиваю в голове события того дня. От нахлынувших воспоминаний в груди начинает болезненно ныть и тянуть, будто из легких выкачали весь воздух.

— Сначала я рассчитывал, что смогу справиться с управлением, — говорю я, окунувшись в водоворот прошлого. — Но, когда понял, что от меня ничего не зависит, меня охватила чудовищная злость и обида. Но они быстро пропали, потому что мне стало страшно. Я мог умереть. Говорят, перед смертью проносится вся жизнь, но у меня перед глазами была только моя мама. Тогда я думал хорошо, что ее нет. Потому что она не будет страдать, как страдал я, когда ее не стало.

В следующую секунду Кристиана вдруг поднимается с сиденья и, слегка пошатнувшись, обхватывает мою шею руками. Она прижимается ко мне, и я чувствую, как дрожит ее тело. Не в состоянии оттолкнуть ее, я бросаю на землю упаковку с пластырем и обнимаю Кристиану, положив руки на ее талию.

Мне хочется, чтобы Кристиана перестала плакать, но я не знаю, что делать. Я не слабак и не теряюсь при виде слез. Но чем, черт возьми, я могу помочь ей?

Я молчу и вместо того, чтобы сказать банальное «все будет хорошо», крепче прижимаю Кристиану к себе, утыкаясь лицом в ее волосы. В ответ она сильнее обнимает меня, и мы стоим так, теряя счет времени. Я отказываюсь ее отпускать. Несколько лет я не испытывал облегчения от простых объятий. И каждая секунда такого момента дает гораздо больше, чем вызубренные слова поддержки самого дорогого психолога. Помоги Бог тому, кто сейчас рискнет заявиться сюда и прервать мой сеанс.

— Мне холодно, — произносит Кристиана, и лишь сейчас я понимаю, насколько ледяные ее пальчики, обхватившие мою шею.

Кивнув, я усаживаю ее обратно на сиденье и захлопываю дверь. Возвращаюсь на водительское место, включаю обогрев сидений и трогаюсь. Когда я выезжаю на грунтовую дорогу, переключаясь со второй передачи сразу на четвертую. Через несколько минут я замечаю, что Кристиана проваливается в сон. Весь путь я не включаю музыку, постоянно посматривая на умиротворенное спящее лицо Кристианы.

Когда я оказываюсь перед поворотом, ведущим к ее улице, мои пальцы с напряжением цепляются в руль. Черт. Не хочу отвозить Кристиану домой. Я хочу уединиться с ней в тихом месте и снова чувствовать тепло от ее объятий. Я уже готов развернуть тачку, но приказываю себе ехать к ее улице. Верни ее домой, Десмонд.

Выключив фары, я неспеша подъезжаю к двухэтажному таунхаусу и торможу у обочины. Затем протягиваю руку, убирая с ее лица свисающую прядь. Кристиана сонно разлепляет веки и оборачивается к окну.

— Мы приехали? — спрашивает она.

Да, мать твою, мы приехали. Беги к крыльцу, пока я не передумал и не вдавил ногой в газ.

— Спокойной ночи, — говорю я, включая первую передачу.

— Спокойной, — задумчиво произносит она, опустив голову.