Мир Авиации 2007 01

Очень своеобразна посадка на воду в штиль. Визуально высоту определить невозможно: ни волн, ни ряби — зеркало. Снижение по приборам, точнее, по радиовысотомеру РВ-2 (на Бе-6). При высоте ниже 10 м правый летчик докладывает приборную высоту постоянно. Снижение ведется ступенчато: убрать обороты, самолет немного «сыпется», затем выравнивание, и штурвал чуть на себя, снова чуть убрать обороты, снова выравнивание и т. д. Когда высотомер показывает около 2 м (это чуть больше расстояния от антенны РВ-2 до воды на стоянке), значит уже вот-вот. Даешь самолету «сыпаться» так легонечко-легонечко, сидишь и ждешь, ждешь касания воды реданом. Нигде больше мне не доводилось выполнять посадки, почти буквально задницей чувствуя, что и как надо делать.

***

Вся аэродромная система г/а «Коса» была в те годы сосредоточена на острове Насыпном. Его действительно насыпали немцы для тех же целей. Расположен он примерно посередине залива. И у нас на нем располагался КП: будка, радиостанция, диспетчерский локатор. Там же ставили прожектора, обозначавшие ВПП. И никаких дальних и ближних приводов! У немцев, наверняка, еще много чего было на сухопутной части аэродрома. А у нас был только остров Насыпной и никаких систем РТО на а/с «Коса». Днем и ночью при Хорошей погоде садились просто на траверзе острова. Но посадки в плохую погоду, тем более при метеоминимуме, можно было выполнить только в привязке к Насыпному, над которым, снижаясь, надо было пройти на высоте около 50 м в направлении, которое зависело от направления ветра. Однажды при низкой облачности я прошел над Насыпным на 30 метрах, но только снизившись еще, «вывалился» из облаков и сел.

Посадки на Бе-6 в открытом море вообще не выполнялись. Насколько я помню, случай вынужденной посадки Саханова у польских берегов — единственный.

***

До середины 60-х самолеты эскадрильи использовали только свой базовый аэродром на Балтийской косе. Гидроаэродром «Рыбачий» начали осваивать в 1964 году. В тот год я оставался дежурить на «Косе» и впервые садился на «Рыбачий» летом 1965-го. Был сильный восточный ветер, около 12–14 м/с. Заходили со стороны моря, то есть, пролетев через узкую косу, надо было садиться в восточном же направлении от берега в залив. А радиосвязь была, замечу, очень плохой. И когда РП давал указание садиться «недалеко» от берега, радиосвязь проглотила его «не»… Ну, и полетел я садиться подальше в залив. А там волна около 1,5 метров. Сначала машина шла нормально так по гребешкам, но потом встречная волна как даст по самолету! Нос подбросило высоко в воздух. Потом падение. И туг же волна в нос снова бах! Снова самолет выбрасывает вверх, потом вниз. И так дальше. Пошла продольная ударная раскачка. Я держу штурвал обеими руками, пытаясь удержать самолет хотя бы от крена, руки заняты, да и решение не приходит в голову. Но тут мой правый — Вася Тваронович — вспомнил что надо, сообразил и дал полный газ. Продольная раскачка прекратилась. Ведь американцы около тридцати своих самолетов во Флориде разбили, когда искали выход из такой же ситуации. Полный газ и был их решением, о котором нам рассказывали. И Вася — молодец, вспомнил об этом. Американский опыт нам тогда очень пригодился… Зарулили к пирсу, а в пятом отсеке — вода. Стрелок нашего экипажа Сорокин нырнул под самолет и разглядел, что выбита уплотнительная прокладка. Ее на месте вправлять не стали, так домой и полетели, с водой. Починили уже у себя. А через десять лет Сорокин сгорел в потерпевшем катастрофу Ми-6…

Фактически «Рыбачий» использовался в качестве оперативного аэродрома и не мог быть запасным: никаких средств РТО там не было. Бе-6 фактически летали без запасных аэродромов, что, конечно, влекло за собой дополнительный риск.

***

Однажды осенью, как помнится — в октябре 1966-го, мы выполняем плановый полет над своим аэродромом. Облачность 10 баллов. Мы в воздухе одни. Ну, и в облаках пошло обледенение. Меняя шаг винтов, лопасти ото льда очищаем, а сам-то самолет леденеет. Машина идет всё тяжелее: угол атаки всё больше и скорость требуется всё выше. Пошли на посадку. Обороты повышенные, скорость повышенная, рулями работаю аккуратненько так, чтоб самолет не завалить. Сели почти нормально, только очень быстро машина легла на крыло. Зарулили. Самолет начал оттаивать, с передней кромки куски льда в 10 см толщиной отваливались… А ведь была это моя ошибка и халатность. Сам себе и экипажу создал проблему. Надо было задействовать противообледенителную систему на передней кромке (воздух под резину импульсами закачивать и стравливать). Но… боялись повредить резину и чуть себя не угробили. Нас бы надо было вздрючить по первое число, ведь это было чистейшее нарушение правил эксплуатации, но обошлось. За всё время моей службы в Авиации это был самый вопиющий случай неверных действий с моей стороны…

***