Мир без греха

Путь до больницы занял менее сорока минут, Лиза воспользовалась метро. Не заметить высокую фигуру парня у здания было сложно, и девушка свернула к служебному входу, куда кивнул ей Рости. Они поднялись на лифте, прошли по длинному коридору и прошли пару лестничных пролетов. Там Лиза не выдержала и любопытно поинтересовалась:

– Так куда мы направляемся?

Рости, не оборачиваясь, спокойно произнес.

– Думаю тебе интересно будет немного поболтать с человеком, который работал в проекте. Это биолог, его зовут Томас.

После лестницы молодые люди оказались в еще одном длинном коридоре с огромным секционным окном на одной стороне и рядом дверей на другой. Рости повел девушку и посередине коридора приоткрыл одну из дверей, потом кивнул Лизе.

– Заходи.

В палате находилось четыре места, оборудованных сложным медицинским оборудованием, из них три были пустыми, а одно занимала тощая фигура человека. Биолог был стар, и, видимо, болен, подключенный к нескольким системам жизнеобеспечения.

– Здравствуйте. – произнесла Лиза.

Старик отвлекся от экрана планшета и уставился на девушку.

– Вы работали в проекте?

– А кто интересуется? – прищурился биолог.

– Мое имя Лиза, я независимый журналист. Меня интересует проект, я несколько лет уже занимаюсь поиском информации по нему.

– И что вы знаете про меня? – перебил старик девушку.

– Ничего.

Биолог глубоко вздохнул. Лиза повернула голову и обнаружила, что Рости в палате уже не было. Имплантат записи звука был уже включен – девушка снова внимательно смотрела на старика.

– Если они стерли имя Томаса Фишера из истории, то очень зря. На подписку о неразглашении мне уже насрать – я умираю. Вы знаете, что я создал все, чем сейчас является Центр. Без моих научных изысканий и организации работы они никогда бы не завершили свой чертов проект.

– А чем конкретно вы занимались?

– Я преподавал в Карлсруэ. Был самым знаменитым профессором биологии в Европе. В шестидесятом мой бывший студент Александр Колибри предложил мне курировать лабораторный комплекс. Это был закрытый объект недалеко от Цюриха. С самого начала они собирались диверсировать мою работу, и я не соглашался на их драконовские условия, пока через три года, – старик едко усмехнулся, – их чуть не закрыли. Колибри согласился на мои условия, и я стал во главе проекта. Конечно, под ногами мешали всякие выскочки, вроде моей еще одной бывшей студентки Инвер и недоучки Поланского.

Елизавета вся превратилась в слух. Разговорчивый старик явно думал только о себе, но знал очень много.

– Мы добились успеха, под моим четким руководством. Я бы и сейчас был куратором Центра, если бы не подвело здоровье. Мне пришлось бросить работу в шестьдесят пятом и вот уже почти десять лет я прикован к этой чертовой койке. Сомов предлагал мне заморозиться, но я не желаю десятилетиями торчать в криозаморозке. Буду и дальше гонять этих олухов, у которых в медицине лишь базовые познания.

Бывший профессор замолчал. Лиза внимательно смотрела на старика. Он явно был эгоистом и мог запросто нести чушь, приписывая все заслуги себе. Но Елизавете было важно не это.

– Вы можете ответить на несколько вопросов, касающихся черных ангелов?

– А как же. Помню, какой–то религиозный имбецил, по недоразумению называвшийся ученым, так их прозвал в шестьдесят четвертом. А потом другой кретин прикрутил второму поколению крылья. Или наоборот по времени? Память подводит.

– Томас, скажите, кто финансировал проект?

– Сначала это была идея Колибри и какого–то олигарха из Нидерландов, уже и не вспомню сейчас, как его звали. Потом его побрили, прикрыв разработки правительственной национализацией – после пятидесятых, власти только богачей и могут гонять, ущемлять другие слои населения слишком опасно. И они тоже прекратили бы финансирование, если бы я не вытащил их тогда из тупика.

– Сколько было убито людей в экспериментах?

Старик прищурился.

– А какая разница? По ночам давят транспортом в разы больше, чем за годы существования проекта. Мы проводили эксперименты на людях – но этих изгоев общества и преступников разве можно называть людьми?

Лиза мысленно поставила себе галочку в графе "промахи". Спрашивать у биолога, всю жизнь резавшего живую плоть про количество жертв было так же нелепо, как спрашивать у политика, сколько раз он соврал.

– Какова была истинная цель проекта?

Старик задумался.

– Не думаю, что кто–то вообще знает ответ на этот вопрос. Для меня проект был наукой, следующим шагом вперед после должности профессора в институте. Мы использовали все достижения биологии за последние сто лет, чтобы выпустить в мир этих нелепых куриц охранников.

– Они убьют нас всех? – почти прошептала Лиза.

– Они же мертвые. – бывший профессор недоуменно посмотрел на девушку, глаза которой расширились до предела. – Успешное форсирование мозга и нервной системы возможно лишь в состоянии глубокой комы и только у мужских особей. Но недоучка Поланский никогда не догадается, как работают эпигенетические программы форсирования. Их же случайно открыли в конце пятидесятых, как пенициллин в двадцатом веке. Технарь!