Мир без лица. Книга 2

- Послушай… - у меня небольшой опыт в деле увещевания богинь, но разве в таком деле бывает достаточно опыта? – Люди пытаются измениться, пытаются, но не могут же они переделать себя так быстро, как тебе хочется. Это даже странно - благодарить за удачный секс нечто извне, а не пыжиться от гордости: ай да я!

- Ну хоть мне-то ты не ври, а! – ехидничает Синьора. – Если ПЕРЕД соитием можно молиться чему-то извне, то и ПОСЛЕ можно поблагодарить его же. Я ведь постоянно слышу мольбы: хоть бы показать себя обалденным сексуальным партнером, хоть бы все прошло хорошо, хоть бы не опозориться, если уж большего не дано… А ваши идиотские попытки привязать себя за член к морали? Чем дольше спишь с одной женщиной, тем лучше у тебя с ней получается, тем больше вы раскрываете ее и свое тело, тем тоньше чувствуете друг друга, ля-ля-ля! От лени это, я так скажу, от лени! Вам всегда было лень исполнять мои требования. То погода плохая, никуда идти неохота, то еще прошлую телку не забыл, то все они корыстолюбивые суки, то о душе пора подумать. И вот вы десятилетиями вылеживаетесь возле давно надоевших тел, думая больше о своих жалких долгах, чем обо мне, которая наполняет огнем ваши чресла и смыслом - вашу жизнь, потому что ни другой жизни, ни другого смысла вы, люди, не дождетесь.

- Дождемся! – рассвирепел я. – Тем более, что ты, похоже, решила сменить профессию. Стать владычицей морскою… тьфу, земною! А как станешь, так и забудешь про свою, гм, первую должность. Потому как для владыки секс – еще одна работа. Или еще одна засада, что, впрочем, одно и то же! Начнут тебя донимать заботы и фавориты – и разлетятся твои идеи насчет сексуализации вселенной белыми голубями! А человечество в полном составе перейдет на партеногенез[47]. Мы, мужики, скоро вымрем – и адью! Ты будешь слишком занята, чтобы это заметить. Полный мир счастливых амбициозных баб – вот к чему ты идешь. Счастливого пути!

- А ты, - удивленно произнесла Синьора, оглядывая меня с ног до головы, - не так примитивен, как кажешься. Будь я человеком, так бы все и вышло. Да вот только я – не человек. Я могу быть повсюду и следить за всем, оставаясь собой. Я – богиня. А мы, боги, когда завоевываем мир, меняем его, а не себя. Вот так-то! – и она насмешливо щелкает пальцами у меня перед носом.

Да. Похоже, этот мир влип.

* * *

Легба открыл нам путь – и сразу стало ясно, что задумала Синьора.

Чтобы попасть в ее город-дворец Тентакао[48], нам придется пройти сквозь воды Мертвого моря. Женщина по имени Уия живет на острове Корасон[49], другого пути к ней нет.

Мертвое море разделит нас. Мы ступим на берег Корасона в разное время. Каменная громада Гвиллиона медленно пройдет по дну. Я и Морк постараемся как можно быстрее пересечь этот крепкий рассол вплавь. Мулиартех, приняв обличье могучего морского змея, медленно и осторожно перевезет на себе Фреля и Марка. Но как бы то ни было, воды Мертвого моря заберут нашу силу, отфильтруют ее из наших тел и унесут вдаль, к скалам Корасона, перерастающим в башни Тентакао. И мы окажемся во власти врага, разобщенные и ослабевшие.

Умна Синьора Уия, она играет наверняка! Потому что на мили и мили вокруг - ни единого деревца, чтобы построить плот. А зачем нам плот?

- Мореход! – кричу я, подняв лицо к небу. – Мореход! Почему тебя никогда нет, когда ты нужен?

- Почему нет? Вот он я! – довольно ухмыляется наш спаситель и поводырь во всех здешних водах. Он стоит на палубе, держась за леер, расставив ноги в сапогах с отворотами, в пижонских таких сапогах, потому что по жаре лучше всего ходить по палубе босиком. – Прошу на борт!

И мы цепочкой скучающих пляжных мажоров всходим на борт. Последним поднимается Гвиллион, неся на могучих руках тело Марка, безжизненное и бледное, точно снятое с креста.

Ожидание пахнет адом. Нет, это море пахнет серой. Воображение тщится нарисовать то, что нас ждет. Викторианский бордель, разноцветные женские тела в зашнурованных корсетах и длинных панталончиках с оборочками? БДСМ-клуб с плетьми, ошейниками, зажимами, в маслянистом блеске черного латекса? Версальские сады с хихикающими нимфами в растрепанных куафюрах? Жалобно причитающие японские школьницы с жадными глазами? Нет во мне горячего детского азарта, чтобы предвкушать посещение этих садов. Сексуальные фантазии, оставшись без хозяина, сулят не наслаждение, а смерть. Унизительную, мучительную, грязную смерть. Ею пахло море за бортом, ею пах надвигающийся берег, окружающий мир вонял ею до самого неба.

И у причала нас встретила она. Смерть. Это не мы нашли Синьору, это Синьора нашла нас.