Мир без России

Остальные желания удобного для России мира построены на концепции «еслибизма»: а если мы сделаем то-то, то будет то-то, а если создадим союз с КНР и Индией, будет еще что-то и т. д. Правда, как еслибист, Подберезкин не одинок: вся наша внутренняя и внешняя политика строится на еслибизме.

Исторические параллели

Идеологическая суть г. Подберезкина лучше всего проявляется в контексте терминов «революция» и «компромисс». Он, к примеру, пишет: «Принцип ориентации на компромисс в переходный период присущ не только экономике, но и политике. Не только ни одна форма собственности (или способ производства), но ни одна политическая сила не могут и не должны господствовать. Тем более через насилие. Жесткая, бескомпромиссная идеологическая позиция в случае победы неизбежно приведет (как это было с большевиками в 1917 и либералами в 1991 г.) к тому, что обществу, экономике, гражданам будет навязано узкое идеологическое решение любых проблем» (с. 362).

В какой стране или в государстве он видел или читал, чтобы там отсутствовало господство определенной формы собственности или определенной политической силы даже в переходный период? На то, кстати, он и переходный, что происходит смена именно господства той или иной собственности и власти. Другое дело, через насилие или полюбовно. Второе — редчайший случай, первое — повсеместно. Прежде чем продолжить, обратимся еще к одному суждению, которое понадобится нам в дальнейшем.

Мне, например, очень нравится фраза Подберезкина: «Лично я считаю, что у России есть свой путь — ПУТЬ РУССКОГО КОММУНИЗМА, по которому мы должны пойти, проходя, а не перескакивая через все этапы развития общества, личности, экономики. Ныне этот этап — олигархический госкапитализм» (с. 111). Но такие фразы пусть никого не вводят в заблуждение. Сам теоретик, тут же испугавшись, как бы ему всерьез не поверили, начинает увещевать, что не надо на этой «теоретической основе» делать практическую политику, т. е. «классовую политику», т. к. все это «мертвые схемы» догматиков-марксистов. Правда, этих, как он выражается, «дуроломов» он не особенно боится, поскольку в России нет системного кризиса, и именно поэтому «ей в ближайшем будущем не угрожают революции».

И что же все это означает? Это означает, что к Русскому коммунизму мы когда-нибудь доползем без перескоков, т. е. без этих ужасных революций путем всепримиряющего компромисса всех со всеми под руководством русских государственников-патриотов, отталкиваясь от нынешнего олигархического госкапитализма. Видимо, предполагается, что олигархи свои наворованные миллиарды через какое-то время, образумившись или застыдившись, обратят на то, чтобы построить цивилизованный «просто госкапитализм», лишив его прилагательного «олигархический». То есть лишив себя власти. А от него, как известно из работ классика, рукой подать до социализма, а там не за горами замаячит и Русский коммунизм.

Проблема в том, что вся эта идиллия разбивается о статистику, которую сам автор представил в изобилии на страницах своего обширного труда. Из нее явствует, что экономика России продолжает разрушаться, народ продолжает вымирать, а олигархи продолжают богатеть, о чем свидетельствует и такая цифирь: доходы 10% населения «наверху» превосходят доходы 10% «внизу» в 17,5 раза.

Сам же автор пишет: «Социальные столкновения в реальных условиях России неизбежны» (там же). Несмотря на это, главное для вождя «Духовного наследия», чтобы они не вылились в революцию. И в этой связи он делает весьма глубокомысленный вывод, который, правда, до него множество раз как заклинание твердили все припавшие к власти: «…ни одна революция не решила изначально стоящих для нее задач: не сделала человека лучше, не сделала условия жизни еще лучше» (с. 150). И в этой связи идет ссылка в качестве примера на Французскую революцию и, естественно, революцию 1917 г. в России.