Мир без России

Эта часть в особенности напоминает «Очередные задачи КПСС». Вся она состоит из «надо», «следует», «должны». Типичное словоблудие, которое нет смысла комментировать. Кто спорит, например, что «духовное обновление общества невозможно без сохранения роли русского языка как фактора духовного единения народов многонациональной России и языка межгосударственного общения народов государств — участников Содружества Независимых Государств». Ну и что? Все демократические СМИ корежат русский язык, превращая его в англоновояз с брайтонбичевским прононсом. Англизация русского языка нахально вторглась на все основные каналы телевидения. А «программы, пропагандирующие насилие», взятые из арсенала отбросов американизированной культуры, заполонили чуть не 90% экранного времени. Где же реализация установок Концепции национальной безопасности?

Все эти пожелания «надо — следует» не будут выполнены, как и пожелания предыдущей концепции-97, так и последующих концепций по той причине, что их формулирует одна и та же власть. А это — власть государственно-олигархического капитализма с российской спецификой. У нее другие задачи, другие цели. Представленная же концепция — это камуфляж, рассчитанный на оболваненное население, которое продолжает питать иллюзии о возможностях улучшения жизни и способности нынешних правителей защитить национальные интересы России. Но с ними все равно придется расстаться. Помимо всего прочего и потому, что элиту нынешней власти составляют некомпетентные, неграмотные люди, не способные профессионально сформулировать даже концепцию национальной безопасности страны.

Справедливости ради, однако, следует сказать, что данная концепция в осторожной форме подвергалась критике со стороны самих адептов нынешней власти. Некоторые критиковали ее за структурное несовершенство, другие за размытость тех или иных определений. Так, Валентин Рог предлагал уточнить определение национальной безопасности таким добавлением: «Национальная безопасность страны — ее способность сохранить и защитить свой суверенитет, территориальную целостность, национальные интересы в военной сфере, в области экономики, культурное и духовно-нравственное наследие, исторические традиции и нормы общественной жизни; обеспечить укрепление российской государственности, совершенствование и развитие федерализма и местного самоуправления, а также безопасность в экологической сфере»⁸⁴. Хотя и в такой формулировке много лишнего, но тенденция выбрана верная. Правда, другие критики, если бы их предложения были приняты, превратили бы рабочий документ в увлекательное чтение о российском житье-бытье. Например, Рамазан Абдулатипов сетовал, что в ней не отражена безопасность «этнонациональных общностей», а упомянута всего лишь безопасность «многонационального народа»⁸⁵. А тот же Валентин Рог предлагал внести в концепцию национальную идею, чтобы она превратилась в «концепцию русской души»⁸⁶. Учитывая безразмерность и уникальность этой «души», можно представить, в какой многотомник превратился бы документ, призванный ориентировать политику страны. А впрочем, все это неважно. Не для того писалось.

* * *

После анализа КНБ я было намеревался критически разобрать Военную доктрину Российской Федерации, утвержденную Указом Президента 21 апреля 2000 г. Однако после изучения этой доктрины у меня пропало желание ее критиковать, поскольку в отличие от КНБ военная доктрина выглядит настоящим документом, целесообразно скомпонованным и тематически обоснованным. Причем утвержденный вариант отличается в лучшую сторону от проекта военной доктрины октября 1999 г. благодаря «изъятию» самых уязвимых общих положений о международном сообществе. Правда, в ней все же сохранилась глупая декларация о приверженности России модели многополюсного мира. В то же время в ней дана реалистическая оценка положения России в мире, а также реальные угрозы национальным интересам страны. В ней, наконец, осталось и меньше пропагандистской мишуры, что делает доктрину рабочим документом. Весьма своевременно были предложены и уточненные формулировки некоторых терминов (к примеру, «вооруженный конфликт» в различных его разновидностях), а также структурная иерархия угроз: вызов — риск — опасность — угроза — агрессия. В этой связи важно подчеркнуть, что упоминание угроз сопрягается с угрозами именно национальным интересам России, а не вообще «миру» и «человечеству», чем грешат политические и дипломатические документы. Военные теоретики, к моему удивлению, оказались более подготовленными к формулировке доктрины, чем те, кто принимал участие в оформлении КНБ.

И хотя с некоторыми, чисто военными, аспектами данной доктрины я не могу согласиться, но затрагивать их здесь у меня нет намерений, во-первых, потому что, как зафиксировали сами авторы, доктрина является «документом переходного периода»⁸⁷, во-вторых, из-за отсутствия финансовых ресурсов она все равно не будет реализована, в-третьих, данная работа посвящена, прежде всего, месту и роли России в мире, а не проблемам реформ российской армии.