Мир без России? К чему ведет политическая близорукость

Неоконсерваторы игнорируют, не принимают в расчет все эти объективные реальности. И в этом они напоминают… троцкистов, которые провозглашали идею экспорта пролетарской революции в другие страны независимо от того, сложилась ли в них революционная ситуация или не сложилась. А теперь неоконсерваторы решили тоже силой экспортировать демократию и тоже, не считаясь с историческими особенностями тех стран, которым, по их мнению, следовало навязать ее западную модель.

Исходя из своей специфики, неоконы сочли в первую очередь объектом такого силового навязывания арабские государства и Иран. П. Вулфовиц, призвав к свержению существовавшего в Ираке режима, подчеркивал, что следует превратить Ирак в «первую арабскую демократию». Его единомышленники не скрывали, что процесс силовой «демократизации» на Ираке не закончится и, как было официально признано президентом Бушем уже после свержения иракского режима, распространится на другие страны. Именно в связи с этим и появилось новое географическое определение – Большой Ближний Восток. Только путем силового распространения демократии на Большой Ближний Восток, утверждали неоконсерваторы, можно обезопасить Соединенные Штаты и другие страны от террористических вылазок.

Против мусульманского мира

Ставка на экспорт демократии столкнула республиканскую администрацию США с исламом. Как бы президент Буш ни пытался, следуя, очевидно, советам тех в его окружении, кто не испытывал или в меньшей степени испытывал влияние неоконсерваторов, показать, что американская политика не имеет своей целью и не ведет к противоборству с исламом, на самом деле конфронтация становилась неизбежной. Участвовавший в написании речей президента Буша Дэвид Фрам, о котором уже упоминалось, заявил: «До 11 сентября мы действовали по теории домино. Ее суть: мы должны работать с умеренными арабскими режимами, побуждать их к постепенным реформам, а их внутренняя политика не так уж важна для нас. Проблемы представляют лишь небольшие группы экстремистов. Эта теория в той или иной мере присутствовала в американской политике с 1973 года. И только атаки на Нью-Йорк вывели ее из строя. 11 сентября показало нам, что, прежде всего, важно внутреннее поведение государств. Проповеди в мечетях Саудовской Аравии имеют прямое отношение к внешней политике этого государства». «Мы хотели использовать эти идеи в президентской речи, – сказал Фрам. – Президент согласился с ними».[7]

Именно с внутренней ситуацией в странах, население которых исповедует ислам, была связана идея демократизации Большого Ближнего Востока. Администрация США решила через «Большую восьмерку» (G8) легализовать этот план по навязыванию западного типа демократии всем, кто вошел в этот новый географический регион, то есть мусульманскому миру от Афганистана до Марокко. Но попытка осуществления этого замысла закончилась ничем. Точку зрения тех, кто не поддержал американский план, высказал президент Франции Жак Ширак, заявив, что ближневосточные страны сами должны решать, нуждаются ли они в «миссионерах демократии». Египет и Саудовская Аравия не приняли приглашения участвовать в заседании G8. Никто из лидеров других арабских стран, за исключением лишь одного – президента Ирака, не выступил в пользу «демократического миссионерства».

В конечном счете обречены на поражение также попытки настраивать против ислама, эксплуатируя антитеррористические настроения и чувства преобладающего большинства государств и значительного большинства населения земного шара. Хотя нужно признать, что стремление ряда деятелей представить ислам как источник опасности для мирового сообщества пользуется, к сожалению, поддержкой среди многих на Западе.

Международный терроризм действительно имеет окраску экстремистского ислама. Сегодняшняя реальность такова, что ряд экстремистских террористических организаций и групп, в первую очередь «Аль-Каида», одеваются в исламские одежды. Но это не дает оснований «выводить» терроризм из ислама. А именно к такой логике подталкивают представления об исламе как об агрессивной религии, проповедующей необходимость войны с «неверными», то есть представителями другого вероисповедания.