Мир Чаши. Дочь алхимика

Темная волна истаяла, выполнив то, что должна была выполнить. Жозефина оглянулась на своих людей и нелюдей.

— Я должна идти в замок.

Ответом ей было шуршание пожухшей травы под ногами Всадников, вспрыгивающих на спины Зверей. Фердинанд взбежал по крылу Малыша, за ним устроились Ник и Шэнан, и Стая поднялась в небо.

Опустившись у самого моста, они спешились и направились в арку, скалящуюся клыками заклиненной подъемной решетки. Кор Мара, который был моложе Кор Фъера лет на двести, тоже строился с расчетом, что там будут обитать — или, но крайней мере, часто бывать в гостях — Небесные Всадники. Тюрьмой этот замок сделали Трейры.

Перейдя подъемный мост, отряд отправился к воротам самого замка сквозь строй воинов Подземья, торжественно стоящих навытяжку с верноподданническим огнем в глазах. Сейчас они встречали своего Высшего Властителя, куда там Первому принцу и его отцу. Предводители обладали властью казнить и миловать, бог же мог одарить вечностью — что блага, что страдания — целые поколения или весь народ разом.

Кажется, никто даже не бросил взгляда ни на северян, ни на шествующих рядом с ними Небесных Зверей. Только у самых ворот отряд встретил знакомый Жозефине сухой старик, которого она доселе считала древним морским магом, хранителем и пестуном Кор Фъера.

— Здравствуй, девочка, — кивнул он, открывая створку ворот. — Пойдем, я провожу.

Потеряться в любом из коронных замков, если прежде побывал хоть в одном, было трудно. Тем, кто приглашал ее, нужен был не проводник, а почетный эскорт, чтобы любезно приглашенная гостья не вздумала убежать.

Впрочем, она и не собиралась.

— Что же вы делаете здесь?

— Ты все узнаешь. Иди за мной. И что бы ни случилось — я благодарен тебе за город.

— Почему вы забрали Ключ? — воспользовавшись случаем, спросила Жозефина, но старик не ответил, и ей пришлось поспешить следом по длинному, сложенному из темного камня коридору, ведущему в сердце замка.

Между невероятной высоты колоннами стены рассекались узкими стрельчатыми окнами. Их закрывали плотно пригнанные ставни, скрывающие ненавистное подземникам солнце; скорее разжижая, чем разгоняя мрак, горели факелы, оставляя на темных каменных стенах длинные языки копоти. За кольцом колонн стояли несколько десятков подземников — видимо, жрецов, проводивших обряд, — а внутри него, почти в самой середины зала, разговаривали меж собой двое, которые не являлись ни подземниками, ни людьми. Один был высокий и плотный мужчина с темными волосами и такой же, аккуратно подстриженной, бородой, разодетый в шелка и парчу; на его плечах лежала тяжелая цепь, пальцы были унизаны перстнями, в каждом из которых переливался драгоценный камень размером с перепелиное яйцо, на запястьях сомкнулись тяжелые створчатые браслеты. Неторопливый, чуть резкий в движениях, он излучал недовольство и явно мог быть очень, очень опасен.

Беседовавшая же с ним женщина… Жозефина рассмотрела ее, пройдя кольцо колонн, и остановилась, вдруг схваченная плотной паутиной, сплетенной из липкой неправды и неотжившей горечи.

Женщина была ниже его, но тоже высокой — и изящной, с повадками белого лебедя. Ее темно-каштановые волнистые волосы, сверху прижатые сдвинутым на одну сторону беретиком, падали ниже талии, тяжелым шелком скользя по затянутым в лазурь и серебро плечам. Прямой нос, серые глаза, высокие скулы северянки, нежный абрис губ…

Женщина, так похожая на Лилию де Крисси, одетая в ее цвета, обернулась к вошедшим.

— Здравствуй, девочка. Твоя матушка велела передать тебе ее благословение. Сейчас она в лучшем из миров.

Она говорила мягко, чуть мурлычущим грудным голосом, который Жозефина помнила с самого детства; но только матушка, да еще, быть может, Мать Данали могла говорить с ней так.

Даже Боги такого права не имели. Особенно в последние полгода.

— С тобой сыграли плохую шутку, но все еще можно исправить, — продолжала женщина, лучась удивительным теплом и улыбкой, тоже украденной у Лилии де Крисси.

— Я слушаю, — звонкий голос Жозефины отразился от стен и налился гулкостью огромного зала.

— Отдай мне свою игрушку, — все так же мягко произнесла богиня.

— И что тогда будет?

— Я заберу ее. Ей здесь не место.

— Эта вещь должна принадлежать мне! — вмешался мужчина.

— Нет! Эта вещь не для этого мира, и ты это прекрасно знаешь!

Дана и Ирокар, забыв обо всем другом, начали безобразную, идущую только они сами знают сколько лет перепалку, и Жозефина ощутила себя безмерно уставшей, словно все пережитое за эти полгода обрушилось на нее разом. Она прислонилась к надежному боку Виктора и принялась наблюдать.

Она не собиралась никому и ничего доказывать. Убийцу Богов нельзя отобрать силой и вряд ли можно вынуть даже из мертвой руки владеющего им, а значит, они его не получат. И на сей раз никто не сможет угрожать тем, кого она любит, — черный клинок в ее руке убедит их, что лучше оставить ее в покое.

А если нет, то он окажется в их телах.

Она слишком устала играть в чужие игры.

— Что ты устроил в моем мире?! — бушевала Исцеляющая.