Мир человека в слове Древней Руси

Но как бы ни дробились по значению термины возраста — детства, в основе их всегда оставались два наименования: дѣтя и отроча. С самого начала, уже по своей древности оба они — самые общие обозначения несовершеннолетних, значение их собирательно — "дети". Дробные возрастные именования, отражая видовые различия, возникали на основе прежних корней с помощью новых суффиксов: отроча — отрочище, отрокъ; дѣтя — дѣтищь, дѣтина. Важно отметить не обобщение их в родовую группу обозначений ребенка, а, наоборот, дальнейшее дробление исходного родового слова на множество частных, видовых, и это — верный знак того, что дробление возрастных наименований — процесс реальный, он связан с развитием отношений, которые выходили за пределы семьи, становясь отношениями социальными.

В конце древнейшего периода русской истории Епифаний Премудрый создал «Житие Сергия Радонежского». Подробно и психологически достоверно описал он детство и юность отрока Варфоломея — будущего отца Сергия. Начал «слово о младенствѣ его и о дѣтьствѣ его, каков былъ измлада и изъ дѣтьства» (Жит. Сергия, с. 298), «от самого рожества его и младеньство, и дѣтьство, и въ юности» (с. 262). Пока Варфоломей был в младенческом возрасте, его зовут отроча и младенець (с. 266, 268 и др.) и также дѣтищь (с. 264) — в зависимости от того, кто в данный момент говорит. Для матери он — младенець, для семьи — дѣтищь, для близких — отроча. И «тако абие отроча растяше прочее время, по обычаю телеснаго възраста, преуспевая душею и тѣломь и духомъ» (с. 278), оттого-то он и кажется столь многоликим: одновременно дѣтищь, младенець и отроча. Но вот он достиг «до седмаго лѣта възрастом», и только теперь «отроча» становится «отроком» (с. 280 и далее). Так и быть ему «отроку уну» (с. 264): став юношей, никогда не перешел он в мужи. Это видно из сравнения Варфоломея с братьями. Когда наступило время брака, все братья уже юноши, «сынове же Кириловы, Стефанъ и Петръ [последний моложе Варфоломея] оженистася; третий же сынъ, блаженый уноша Варфоломей, не въсхотѣ женитися» (с. 292). Минуя ступень «мужа», он становится «старцем». Это выразительно показано Епифанием в «Житии Стефана Пермского»: «Еще младъ буда въ уности, отрок сы връстою...» (с. 5) — состояние личности (неправоспособный — отрокъ) как бы накладывается на физический возраст (незрелый юноша — младъ), но выражено это аналитически, разными словами. Переход к активному периоду жизни дает еще один поворот в понимании традиционно однородной возрастной цепи: «Еже от рожениа его и из дѣтска и въ юности», — и дальше все обрывается, переходя в новое качество: «и во иночьствѣ, и въ священничествѣ, и въ учительстве, и въ святительствѣ» (с. 1). Все те же семь возрастов, но какая разница в их обозначении! Разошлись не только физическое состояние и реальный возраст человека, но и возраст с возрастными функциями. Старая форма незаметно наполняется новым содержанием, и уже совершенно ясно, как физические потенции человека, обусловленные его возрастом, сменяются социальным рангом.

Подобное совмещение двух смыслов возраста, последовательная спецификация каждого из них требовали не только осознания явлений, но и слов для их обозначения. Во многих источниках мы обнаруживаем последовательное разграничение уровней биологического и социального. В «Повести о Борзосмысле» мальчик, который скачет на прутике и вообще ведет себя легкомысленно (играя «детскы»), почти без переходов, в несколько дней становится старше, его называют последовательно младъ возрастомъ (Пов. Басарг., с. 566), дѣтище (с. 570), отроча и тут же отрокъ (с. 572) — как только стал проявлять он свою мудрость, в глазах всех вырастая до мужа умственно, но не физически. Во многих текстах подчеркивается эта выразительная подробность; в духовном развитии человека словно куда-то исчезает период зрелости и самостоятельной силы, юноша становится старцем. При интеллектуальном мужании, напротив, исчезает юность и все, что отражает физические этапы развития. При описании социальной иерархии возрастов исчезает детство, оно не дробится столь детально, как в других, например этических по содержанию, текстах. В воссоздании родственных отношений также не всегда просматривается юность: из детства человек как-то сразу выходит в самостоятельную жизнь. Юность в этом смысле лишь «состояние готовности» к социально важному шагу: к женитьбе, к делению семьи, к уходу из дома. Подобные пропуски вполне понятны, все они каждый по-своему отражают один какой-либо частный взгляд на общий процесс. Младенец не может трудиться; для семьи и «юный» — ребенок; что же касается церкви и служения ей, то для нее не нужен зрелый муж, ей нужен «старец».