Мир человека в слове Древней Руси

Развитие феодального общества потребовало обозначений для новых отношений между людьми. Все более дробился «мир» и «род»: выделялись новые группы зависимых людей. Возникла нужда и в общем слове, которое могло бы обозначать всех зависимых лиц в отличие от свободных и вольных. Собирательное по смыслу и архаичное по стилю слово челядь годилось для этого как нельзя лучше. По тому, кто включался в состав «челяди», со временем стали судить о степени свободы человека. Беда только в том, что мы достоверно не знаем, когда и кого именно включали в такую челядь. На основании разных источников историки всегда колебались, но и один из них в разное время мог сказать: рядович, смерд и холоп — все это «челядь» согласно древнейшей «Русской Правде» (Греков, 1953, с. 149), но поскольку в пространной редакции этого памятника говорится и о свободных смердах, то «смерд вряд ли входил в челядь, как холоп и рядович» (там же, с. 170).

По-видимому, челядь никак не была связана ни со смердом, ни с холопом, которые трудились на земле. Место челяди всегда при доме, в господском дворе. Потому-то в качестве «родового слова» для обозначения дворовых и придворных не годилось и слово холопъ. Историк постоянно затрудняется, если нужно указать родовое (самое общее по значению) слово-термин, выражающее зависимость человека: то это холоп, то челядь (Зимин, 1973, с. 66 и 101). В разных редакциях «Русской Правды» и раб обозначается по-разному: в ранней редакции — как челядь, в поздних — холопъ (Греков, 1953, с. 188); вряд ли за этой меной слов скрывается реальное распределение степеней зависимости: холоп — не челядин. Изменение же терминов объясняется просто. Прежняя ценность «домашнего раба» понизилась: важнее стал раб, обрабатывающий пашню, заменявший в этом хозяина-господина. Челядь осталась при доме, а холоп вышел в поле; и когда это случилось, слово челядь навсегда сузило значение, известное нам и теперь как историзм: "дворовые слуги помещика" и переносно — "приспешники" или "прислужники".

СМЕРД И ХОЛОП

Издавна известна пословица: «и медом не пои, только смердом не брани!». Сравнение похожих по смыслу высказываний дает интересные результаты. В 1100 г. князья требуют от Ростиславичей: «а холопы наша выдайте и смерды!» (Лавр. лет., л. 92б). Смерды — не холопы, но в чем-то схожи, иначе не упомянули бы их в одном контексте. Пятьсот лет спустя иностранец записал в Пскове признание местного жителя: «Смердом слыть мнѣ не хочется, дворянином слыть много надобѣ» (Фенне, с. 212); смерд противопоставлен здесь дворянину: прослыть смердом не очень приятно, казаться же дворянином — дорого обойдется! Еще полвека спустя в «Уложении 1649 года» зафиксировано полное отсутствие смердов в социальном составе России; вот что сказано в отношении беглых женок: «а быти им у того, у кого они въ холопствѣ или во крестьянствѣ родилися» (Улож. 1649 г., с. 82); смерд превратился в крестьянина.

Смерд и холоп в течение столетий шествуют рядом. В договоре Владимира с болгарами последним запрещалось торговать со «смердиной» и «огневитиной», т. е. со смердами и челядью (Юшков, 1949, с. 112). «Русская Правда» за убийство смерда и холопа назначает одинаковую пеню. В 1175 г. и неоднократно позже ростовцы высокомерно называют Владимир пригородом Ростова, а владимирцев — своими холопами и смердами (Ипат. лет., л. 210б). В договорах Новгорода с Русско-Литовским государством запрещается принимать жалобы на хозяина со стороны смердов и холопов, всегда требуется выдача бежавших за рубеж смердов и холопов (Юшков, 1949, с. 112).

Из сопоставления множества текстов выясняется, что слово смердъ сохранялось с XI по XVII в., в то время как понятие «холопство» постоянно изменяло свою терминологию: огневитина — челядь — холопъ (от собирательной множественности — к простой собирательности без выделения лица и, наконец, с развитием феодальных отношений —к выделению отдельной личности). Смерд изменяет свой статус только в XVII в. — он становится крестьянином или мужиком. «Господствующим можно назвать мнение, что слово смерды означает всю массу сельского населения» (Пресняков, 1909, с. 202). Позже слово исчезает из лексикона.