Мир чудес

Зитте, которая к тому времени сильно располнела и стала настоящей уродиной, не нашлось места в общем шатре. Иное дело коронный номер, демонстрировавшийся в шатре поменьше, однако имевшем с «Миром чудес» общий вход. Она по-прежнему могла проделывать всякие грязные штуки со змеями – логическое продолжение эффектных номеров, которые она исполняла раньше во время Последней смены. Но меня потрясла роль, которая отводилась Виллару. Чарли решил выставлять его как дикаря. Босой Виллар сидел на земле в драной рубашке и брюках. А перестав бриться, он через несколько недель и вправду стал похож на настоящего дикаря. Кожа его приобрела к тому времени синеватый морфинистский оттенок, но самый ужас на доверчивую деревенщину наводили его глаза с постоянно суженными зрачками. Зитта и Виллар, пояснял Чарли, происходят из южных штатов и являют собой печальное свидетельство того, что бывает, когда в старых благородных семействах, утративших былое плантаторское величие, заключаются близкородственные браки. Следовало думать, что Виллар явился на свет по итогам длинной череды кровосмесительных совокуплений. Верили в эту болтовню, наверно, немногие, но аппетит к уродству и диковинам воистину ненасытен, а потому Виллар притягивал любопытных, как магнит. Позор старого Юга – так назывался коронный номер – оказался довольно прибыльным делом.

Что касается маленького бизнеса Чарли, то он занялся торговлей наркотиками. «Обойдемся без посредников» – такое объяснение дал он мне. Теперь он покупал морфий у более крупных дельцов и продавал за немалую цену тем, кто не мог без этого жить. Всякие там врачи, сказал он мне, ужасные жадюги, и с какой такой стати, спрашивается, он всегда должен быть дойной коровой в таком прибыльном деле.

С прискорбием сообщаю, что в ту пору я разделял это мнение Чарли и какое-то время был его младшим компаньоном. Не собираюсь себя оправдывать – мне стали нравиться вещи, которые можно купить за деньги, к тому же доставать для Виллара его морфий стоило больших денег. И вот я стал не покупателем, а поставщиком и начал неплохо зарабатывать. Но я никогда не складывал все яйца в одну корзину. По-прежнему в первую очередь я был фокусником, а «Мир чудес», хотя и находился в стесненных обстоятельствах, платил мне еженедельно шестьдесят пять долларов за мою версию «Мечты бедняка», которую я демонстрировал в течение пяти минут каждый час двенадцать раз в день.

Покорнейше прошу освободить меня от подробного рассказа о событиях следующих двух-трех лет. Думаю, такой простак, как Чарли, с таким желтоклювым помощником, как я, неизбежно должны были попасться во время одной из регулярных облав на наркодилеров. ФБР в Штатах и КККП[87] в Канаде начали отлавливать мелкую рыбешку вроде нас, пытаясь выйти на акул наркобизнеса. Не буду делать вид, что страдал от чрезмерного благородства: когда Чарли арестовали, я сумел остаться на свободе и бежал за океан с паспортом, который обошелся мне в кругленькую сумму. Этот паспорт все еще при мне – прекрасная работа, но, несмотря на свой презентабельный вид, явная фальшивка. Как только начались неприятности, сразу же возник вопрос: что мне делать с Вилларом? Решение, которое я принял, до сих пор не перестает удивлять меня самого. Хотя здравый смысл и инстинкт самосохранения подсказывали, что я должен бросить Виллара и пусть с ним разбирается полиция, я решил взять его с собой. Думайте об этом что хотите, можете считать, что моя совесть взяла верх над благоразумием, что я так или иначе привязался к нему, пока был его рабом и тайно зарабатывал ему профессиональную репутацию, – но я решил, что должен взять его с собой. Виллар не забывал мне напоминать, что ни разу не бросил меня, хотя этим и мог бы облегчить свою жизнь. И вот одним прекрасным утром двадцать седьмого года, в пятницу, Жюль Легран и его больной дядюшка Аристид Легран отплыли из Монреаля на пароходе КПР[88], направлявшемся в Шербур, а некоторое время спустя Чарли Уонлесс предстал перед судом в своем родном штате Нью-Йорк и получил солидный срок.

После покупки паспортов и билетов на пароход я остался совсем без денег, и, думаю, от ареста меня спас Виллар. Он в своем кресле-каталке убедительно изображал инвалида, и, хотя, насколько мне известно, за пароходом велось наблюдение, все сошло гладко. Но что мне было делать, когда мы прибыли во Францию? Спасибо Дюпару, я неплохо говорил по-французски, хотя ни читать, ни писать на этом языке не мог. Я был хорошим фокусником, но в театральном мире Франции не было тех третьесортных эстрадных театриков, где бы я мог завоевать себе репутацию. Однако там были маленькие цирки, и вот после некоторого периода трудностей, когда я вынужден был показывать Виллара как урода, я получил место в «Le grand Cirque forain de St. Vite».[89]