Мир детектива Поля. Русский норвежец

– Доченька, милая, – заговорил он, – мои победы, моя история и моё прошлое всегда будут храниться вот здесь и здесь, – он приложил руку к сердцу, а затем к голове. – Как и всё, что связано с тобой, твоей мамой, моими родителями и тем замечательным дедушкой, который помогал мне. Ты можешь повесить медаль за хорошую учёбу на стену, но знания, за которые она тебе досталась, на стену не приладишь. Останутся ли они в твоей голове или нет, зависит только от тебя. Будет ли висеть твоя награда или стоять, она не изменит ничего в твоей сути. Так и с моими кубками: я не выставляю их напоказ, потому что моя помять и моё прошлое живо не в них.

Казалось, большие зелёные глаза Маруси ловят каждое слово отца. Она изо всех сил прижалась к нему – от его пухлого свитера пахло деревом.

– Ну а что касается памяти, – продолжал папа, сжимая Марусю в своих объятиях, – о том добром дедушке, так я храню её. И у этой памяти есть настоящее физическое воплощение.

Папа указал на что-то позади детей. Они обернулись: над камином висела картина с васильками.

– Эту картину нарисовал тот самый дедушка. Он был пейзажистом – писал природу Карелии, был визуальным поэтом тех мест. Он мог навсегда уехать из моего родного города, расположенного в сотнях километрах от Петрозаводска, ведь его картины пользовались широкой известностью. Но он остался, потому как был влюблён в северную природу, одержим ею. Поэтому он глубоко чувствовал и разделял одержимость других. Таковым он считал моё увлечение хоккеем. В память о дедушке Мите вместе с благотворителями мы открыли небольшой музей и детскую художественную школу.

Пока папа Маруси говорил, Ванька засунул руку в карман. Там он нащупал смятую записку с предсказанием из печенья, которым два месяца назад его угостила мама Маруси. Каждый юный гость, впервые переступая порог серого дома, получал в дар это особое печенье. Предсказание, спрятанное внутри, содержало маленький стишок – загадку, которую предстояло разгадать обладателю. Ванька развернул записку, в которой было написано:

Пейзаж из ярких васильков,

Понятнее ста тысяч слов.

Их нет нужды произносить,

Чтоб добрые дела творить.

Ванька застыл в недоумении. Он внимательно оглядел друзей: те слушали папу Маруси, затаив дыхание. Они ещё не знали, что мир Ваньки только что перевернулся, и он поверил в чудеса. Через час он уговорит малышку Лу передать ему право загадать желание возле волшебной ёлки. «Я хочу помогать другим, когда вырасту!» – загадает он, и его желание исполнится. Пусть не сразу, пусть через много лет, но исполнится.

Но пока этого не произошло, старый Мориц отправил кусочек долгожданного штоллена в рот. На вкус он оказался именно таким, каким готовила его любимая Шац, именно таким, каким он помнил его. Единственное, что старику захотелось добавить, это самую малость сахарной пудры. Он взял небольшое ситечко, добавил туда сладкого снега и затряс им. Сахарная пудра сыпалась на рождественский штоллен подобно снегу, валящему из огромной тучи за окном дома, в котором собрались и встречали праздник добрые соседи.

Эпилог

– История с печеньем выглядит фантастической, – заметила я, когда мы с Полем встретились на следующий день.

Ветер ломился в двери и окна ярко-красного дома. Небольшая металлическая печка завывала, будто отпугивая незваного гостя.

– Отчего же? – удивился Поль. – Ты не веришь в предсказания? – он с улыбкой протянул мне очередную чашку какао и присел на диван, где его жена вслух читала детям книгу. В мягком оконном свете их фигуры казались прозрачными.

Я промолчала.

– Знаешь, перед тем как угостить меня тем волшебным печеньем, мама Маруси спросила, знаю ли я что-то о предсказаниях, – продолжил Поль. – Я ответил, что нет, и тогда она сказала, что предсказание – это ключ, который подходит к замкам разных дверей. И только от обладателя ключа зависит, какая дверь будет открыта.

Погода за окном начала портиться. Дождь острыми каплями забарабанил в окно. Ветер вторил ему, а завывание печки стало больше походить на заунывное пение.

– Потом я много думал над её словами, – продолжил Поль. – Что, если бы Ванька оказался глух к той рождественской истории и пропустил бы её мимо ушей? Что, если бы Маруся не почувствовала желания узнать своего папу ближе? Ведь мы могли съесть печенье и выбросить записки. Мы могли не захотеть разгадывать тайну старой куклы или картины, а заняться чем-то проще: поиграть или поесть пирожных. Но мы выбрали другую дверь, и эта дверь оказалась дверью, за которой пряталась сказка. И мы впустили её в свою жизнь благодаря тем, кто любил нас.

Поль замолчал. Внезапно ветер перестал ломиться в дверь и окна, и принялся разгонять капли дождя по оконному стеклу.