Мир детектива Поля. Русский норвежец

Ванька пользовался тем, что его папа был врачом и знакомил сына с азами этой важной профессии. Но Ваньке этого было недостаточно, поэтому он таскал у отца медицинские книги и пытался выудить оттуда хоть что-то для себя понятное. А ещё он с видом эксперта исследовал ушибы товарищей и раздавал советы по их лечению. Запомнив латинские названия некоторых травм и болезней, он не упускал шанс блеснуть этими познаниями. Словно великий артист, он каждый раз выходил из толпы сочувствующих и, указывая на свежий синяк друга, страшным голосом сообщал: «Гематома!»[i] Дети были в восторге. Однако со временем однотипные диагнозы перестали производить должное впечатление на публику. И тогда Ванька принялся выдумывать названия болезней.

– Это не гематома, а феморис сантунум1! – пугал он нового пострадавшего. – Лечится вот этой травой! – и срывал первый попавшийся сорняк.

– Твой диагноз похож на заклинание, а эта трава на обыкновенный одуванчик! – возмущался пострадавший.

Но Ванька его не слушал и продолжал навязывать своё «лечение». Что и говорить, в травах он не разбирался, зато придумывать названия на латыни ему удавалось вполне правдоподобно. А поскольку, проверить самозваного доктора мог только отец, Поль твёрдо решил за время отсутствия друга выучить несколько латинских названий, чтобы больше не выслушивать в свой адрес самодовольные упрёки «доктора» Ваньки.

3. Поль, Паль или Паша?

В день возвращения друга Поль ехал по дороге, и тёплый летний ветер взъерошивал его белокурые волосы. В лучах утреннего солнца они казались совсем белыми, будто это не русский, а норвежский мальчик едет по узкой тропинке вдоль склонов фьордов.

На самом деле Поль и был почти что норвежским мальчиком. Его папа был норвежцем, а мама русской. Мама придумала ему это имя, которое по-русски звучит как Павел или Паша. Иногда, в минуты особенной нежности, она называла его именно так. Отец же, помня о своём скандинавском происхождении, называл сына на норвежский манер – Паль. Постепенно они сошлись на ещё одном варианте имени, и с тех пор необычно белокурого мальчика в русском посёлке все называли по-французски – Поль.

И вот наполовину норвежец, наполовину русский мальчик с французским именем подъехал к дому друга и, завидев машину полиции, в растерянности остановился.

Чемоданы хозяев стояли на лужайке перед парадным входом, двери и окна были распахнуты. Мама Ваньки плакала, отец озабоченно ходил из стороны в сторону, а сам Ванька грустно ковырял палкой в земле.

Поль огляделся: на пригорке напротив дома он заметил рыжеволосого мальчишку и маленькую золотоволосую девочку. В руках у мальчика был альбом. Он деловито водил карандашом по бумаге.

Поль подошёл ближе и ему удалось разглядеть рисунок – точная копия дома Ваньки.

– Что это ты делаешь? – недружелюбно спросил Поль.

– Зарисовываю место преступления, – невозмутимо ответил мальчик.

– Место чего? – переспросил Поль.

– Место преступления, – мягким голосом повторила золотоволосая девочка, – сегодня ночью наших соседей обокрали.

– Да, и теперь я зарисовываю место преступления.

– Мой брат – художник, – пояснила девочка.

– Не просто художник, – нахмурился мальчик, – а полицейский художник.

– Таких не бывает, – пренебрежительно заметил Поль.

– Да? – возмутился мальчик. – Тогда кто же зарисовывает фотороботы преступников?

– Это делают криминалисты, и они не зарисовывают, а составляют фотороботы2.

– Хорошо, тогда я буду художником-криминалистом, – заявил мальчик.

Поль не хотел умничать при знакомстве, но так уж вышло, что он знал многое, и желание поделиться этими знаниями всегда оказывалось сильнее потребности подружиться.

– Но художников-криминалистов тоже не существует, – заметил он и, немного помолчав, добавил: – Зато есть судебные художники. Иногда во время суда в зал не допускают фотографов и журналистов. И тогда приглашают судебных художников – они зарисовывают сцены допросов свидетелей, выступлений адвокатов. Так принято в Америке и Китае, например.

– Интересно, а если фотографов не пускают, то ведь и художников могут не пустить? – предположила золотоволосая девочка.

– Им могут только запретить рисовать, – пояснил Поль. – Тогда их приглашают на заседание без блокнотов, и они уже потом воспроизводят картинки по памяти.

– Это же какую память нужно иметь! – восхитился мальчишка и мечтательно добавил. – Представляю, сколько на этом можно заработать…

– Ага, говорят, такие рисунки иногда даже коллекционеры и музеи покупают, – заверил нового приятеля Поль, и тот принялся рисовать с ещё большим энтузиазмом.

Поль замолчал. Ему всегда было сложно знакомиться первым, но он пересилил себя.

– Как вас зовут? – как бы вскользь поинтересовался он.

– Это моя сестра Ульяна или Лу, меня зовут Кузя, – не отрываясь от занятия проговорил рыжеволосый мальчик.

– А почему Лу? – спросил Поль.

– Потому что она всё время в небо смотрит на ЛУну. А ещё имя Ульяна в обратную сторону читается как АняЛУ, – не без гордости пояснил Кузя, который любил выдумывать всякие чудные названия и имена.